Уже проваливаясь в наркотический сон, Эвазар с благодарностью шепнул имя брата, выпуская из ослабевших пальцев рукав форменной рубашки. Некоторое время герцог Фаул тихо сидел и смотрел на уснувшего наследника, потом перевёл взгляд на хронометр. Два часа ночи.

– Как он? – Браних решил, что ждал достаточно и перешагнул порог комнаты. Джейнно молча покачал головой, поправив одеяло, сползшее с плеча брата, и оглянулся на окно, за которым по-прежнему бесновалась снежная метель.

– Очень плохо. – Не скрывая разочарования, поджал губы адмирал. – Наша последняя надежда умрёт вместе с ним. С его верой в себя.

– Он поправится. Обязательно. Я сделаю всё, чтобы помочь пережить этот ужас.

Браних молча вышел. Ему нечего было добавить. Над планетой, приютившей беглецов, сверкали зарницы полярного сияния и почти не различимые всполохи сверхсветовых двигателей маленьких патрульных катеров хсаши.

+++

Хельга металась в родовой горячке, невнятно стонала и звала кого-то на своём языке. Гюссхе встревоженно оглянулась на жриц Хъярры, помогающих в нелёгком деле рождения новой жизни и спросила:

– Всё ли в порядке?

Немолодая женщина озабоченно кивнула, отрывисто приказав служке подать ещё воды, чтобы обмыть роженицу.

– Детёныш в её чреве большой, но пути уже открылись. Она сильная, схей-фьял, она выдержит.

Хельга страшно закричала, выгибаясь всем телом, но юные служки не позволили ей изменить положение, прижимая к акушерскому столу.

– Мама, – задыхаясь, прошептала измученная женщина, смаргивая невольные слёзы. – Хаашим…

В следующее мгновение схватки возобновились, и Хельге потребовались все её силы, чтобы подавить рвущиеся наружу крики. Она рычала, словно тигрица, сражаясь с собственным телом и была вознаграждена долгожданным надрывным плачем младенца, обиженного шлепком акушерки.

– Замечательный детёныш, – сдержанно похвалила старшая жрица, испытывая к бедной женщине непритворное сочувствие. Всё-таки, человеческое тело не столь совершенно, как у хсаши! Зачем так страшно мучиться, вынашивать почти год одного младенца, когда можно за срок в половину меньший отложить кладку из пяти-семи яиц и впредь заботиться лишь об их безопасности?

Счастливая Хельга прижимала к груди новорождённое чудо и тихонько ворковала на своём языке. Гюссхе, ужасно переживавшая за подругу, любопытно спросила:

– Как назовёшь детёныша? Хочешь, придумаем имя вместе? До праздника Наречения ещё есть время.

– Не нужно, – ласково улыбнулась госпожа кошка. – Я с самого начала знала имя своего ребёнка. Хаашим.

Гюссхе сначала обиженно надулась, но потом вспомнила, что в скором времени ей придётся напрягать фантазию уже по поводу собственного выводка, поэтому просто сказала:

– Что ж, думаю, где бы он ни был, твой исчезнувший мужчина, он гордился бы такой отважной женщиной и вашим детёнышем.

Взгляд Хельги на мгновение стал задумчиво-грустным, но, справившись с собой, счастливо улыбнулась подруге, ответив:

– Конечно.

+++

Александр Аракс с возрастающим беспокойством следил за тем, как Владыка ходит из угла в угол, раздражённо покусывая ноготь большого пальца и прямо на глазах становясь мрачнее грозовой тучи. Воздух в кабинете, казалось, стал подобен яду, что бурлил в чёрной крови Повелителя – тяжёлый, тягучий, он заставлял чаще делать вдох, сердце неслось вскачь, по телу пробегали мерзкие мурашки страха. Спросить о причине столь резкой перемены климата было чревато серьёзными повреждениями, не совместимыми с жизнью и потому секретарь затравленно молчал, пряча изумрудный взгляд за стёклами очков. Вдруг Натан резко развернулся, заставив робкого слугу вздрогнуть от неожиданности, зашипел злобно, комкая в нервных пальцах чёрную ленту, выдернутую из причёски:

– Не понимаю… Он сделан из стали? Из камня? Из какого-то материала, который невозможно разбить, сломать и сокрушить?! Чтобы я не делал, как бы не издевался, и какой бы нечеловеческой не была его боль, он не издаёт ни звука! Ни стона, ни крика, Аракс! Что за выдержка? Как это возможно?!

– Повелитель… – мягко произнёс секретарь, откладывая в сторону папку, которую до сего момента держал на манер щита, непроизвольно ставя преграду между собой и разъярённым Владыкой. – Речь идёт о Тимо Лайтонене. Его сил хватило на сотню смертей, тысячи потерь и тьма знает, сколько горя и боли он вынес за прожитые годы! Сломать его не так-то просто.

– Но я всё же попробую, – голосом, не предвещающим пленнику ничего хорошего, сообщил Натан. Исполненный яростной решимости, он жёстко усмехнулся: – В конце концов, даже у такого, как Тимо, есть слабости. Физические страдания он переносит стойко? Я найду способ это исправить. Скажем, если к нашим развлечениям привлечь Суллу…

Александр Аракс смертельно побледнел, пролепетав:

– Владыка! Это недопустимо…

– Заткнись, – пренебрежительно сморщил нос Натан. – Я – Повелитель Эргона, для меня нет ничего невозможного и недопустимого.