Ты так сладко спишь, мне даже не хочется тебя будить, я тихо подхожу, ложусь рядом на кровать и обнимаю тебя.

Ты встрепенешься и обнимешь меня в ответ.

— Северус… — сонная прошептала ты.

— Спи, радость моя, еще очень рано, — сообщил я и сильнее притянул тебя к себе.

— Хороший мой, — поцеловала ты мою грудь. — Ты так громко думаешь.

И тут я понимаю, что все, что сейчас написал, ты прочла у меня в сознании.

— Любимый мой, люби меня, как я люблю тебя.

— Девочка моя, и я люблю тебя! — прижимаю тебя сильнее и ласкаю твою спину.

И вот сейчас я всем существом ощутил, как омывают меня твои доверие и нежность. Сейчас я чувствовал себя богом, королем и, самое главное, мужчиной и твоим мужем.

Комментарий к Глава XLVIII. Воспоминание

Долгожданная глава от Северуса Снейпа

========== Глава XLIX. Признание Дамблдора ==========

Январь 1996 года.

— Летучая шипучка, — сказала я.

Горгулья ожила и отскочила в сторону, стена позади нее разошлась, открыв каменную лестницу, непрерывно бегущую вверх наподобие спирального эскалатора. Я встала на движущиеся ступени, стена за мной закрылась с глухим стуком, и лестница понесла меня наверх тугими кругами. И вот блестящая дубовая дверь с латунным молотком в виде грифона.

Было уже за полночь, за дверью была мертвая тишина. Я трижды стукнула молотком-грифоном, дверь сама собой открылась, и я вошла в кабинет.

В комнате царил полумрак; непонятные серебряные приборы не жужжали и не пыхали дымом, как обычно, а стояли неподвижно и безмолвно; портреты прежних директоров и директрис дремали в своих рамах. Спрятав голову под крыло, спала на своем шестке за дверью чудесная красно-золотая птица Фоукс.

— Альбус, — позвала я его, но в ответ тишина. — Ну и какого Годрика я так спешила?

Походив по кабинету, я нашла у Альбуса бутылочку огневиски и, так как была совсем одна, налила себе в бокал эту жидкость. Осушив моментально один бокал, я налила вторую порцию и так же выпила ее. Долив еще в бокал обжигающую жидкость, я встала у окна и наблюдала за падающим снегом за окном.

Позади меня послышались шаги, это был Северус. Естественно, из-за наших недомолвок мы бы опять устроили скандал.

Жаль, что нельзя вернуться в тот день и закричать самой себе: «Остановись, глупая!»

Ублюдок, как же я его ненавидела тогда. Ты там, наверно, уже и забыл, но я все-все помню! Если ты не помнишь, то ты настоящая скотина!

Если верить Соломону, ревность стара как мир и неотступно следует за любовью.

У всякой ревности, ей-богу, есть причина, но есть один неписанный закон… Когда не верит женщине мужчина: не верит он не ей, в себя не верит он…

С моей стороны было глупо воспользоваться ревностью Северуса, но меня это только подзадоривало.

Когда Северус увидел меня в объятиях Сириуса, я даже представить боюсь, что творилось у него в голове. Что он чувствовал тогда? Но он знал, что я не его собственность, не девушка, тем более не жена, на что он рассчитывал? Его ревность, по крайне мере, была безрассудной.

Тогда винить себя не давала мне моя гордость и убеждение того, что я свободна. Я даже и представить не могла, что эта ревность приведет к краху всех чувств Северуса ко мне.

Ревность у мужчины складывается из эгоизма, доведенного до чертиков, из самолюбия, захваченного врасплох, и раздраженного тщеславия, я его сама довела до всего этого.

— Все это из-за тебя глупая девчонка! — крутились брошенные слова Северуса.

Как же это было мучительно слышать от него: «Я больше не люблю тебя, ты мне безразлична. Более ясно я не могу сказать».

Ну, вот и всё, добилась! Хотела положительных эмоций, прошлых ощущений, былой любви наконец… Но не получилось!

Я не должна рыдать, я не должна просить. Я не должна делать ничего такого, что может вызвать его презрение. Он должен меня уважать, даже… даже если не любит меня.

Но я-то люблю его. Я любила его многие годы. А любовь не может в одну минуту превратиться в безразличие. Я злилась оттого, что он мне говорил, и стала играть по его правилам, швыряя ему те слова, которые было больно слышать не только ему, но и мне.

Да, он грубый, коварный, на него нельзя положиться: вкладываешь ему в руки тупой нож, а он в самый неожиданный момент вдруг превращается в острую бритву. И все-таки присутствие Северуса придает бодрости, как… совсем как стакан виски!

Хотя не один он так беспощаден ко мне.

Но я не буду, только в последний раз посмотрю в глаза своего безмолвного Бога, испытаю в одно мгновение всю боль и безысходность, страдание и кошмар бессонных ночей. А затем отвернусь и уйду навстречу рассвету и новому дню. А впрочем, я слишком часто обещаю себе это сделать, хотя каждый раз меня охватывает бессилие, и проливаются слезы желания, слабости и разочарования.