– И что нужно от меня? – тихо спросила Феодора.

– Скоро ты опять будешь в Городе, - ответила Феофано. – Я знаю: император потребует к себе всю вашу семью, потому что не доверяет Фоме. И тогда поговори с вашими, с тавроскифами. Уговорите Леонарда заманить Флатанелоса в ловушку – он один сумеет это, потому что знает наши воды и берега не хуже Никифора! Я знаю, что вы убиваете своих, ставших предателями. У нас так давно уже не делается, поэтому мои слова Леонарда не убедят, как и слова Нотараса… Перескажите Леонарду то, что я только что сказала тебе… И у меня есть бумаги для нашего комеса – которые я получила от Флатанелоса, предательские бумаги! Я передам их тебе, чтобы ты вручила ему, - если ты поклянешься молчать!

– Поклянусь жизнью… своей и мужа, но этого не нужно, - ответила Феодора в глубоком волнении. – Я сделаю то, о чем ты просишь, если необходимо!

– Совершенно необходимо, - сурово сказала Феофано.

И Феодора вспомнила, что у этой женщины соглядатаи по всем свободным городам империи. Если она откажется сейчас…

– Хорошо – давай мне то, что ты привезла, - сурово сказала Феодора, протягивая руку. – Я знаю, что ты привезла нужное с собой!

Феофано улыбнулась и пожала протянутую руку.

– Мой верный друг. Я не забуду тебя - и защищу, - сказала она.

========== Глава 43 ==========

Феофано осталась у Нотарасов до вечера, и за это время успела немало просветить хозяйку насчет положения страны. Феодора больше слушала – со страхом и восторгом, восторгаясь красноречием и познаниями гостьи, но ужасаясь смыслу ее слов; иногда она и сама вставляла замечания, которые оказывались для Феофано неожиданными. Феодора упомянула о золотом льве, которого некогда носил на плече Фома Нотарас – и давно уже снял.

Она думала, что Феофано, с ее проницательностью, догадалась о роли брата в своей судьбе: но та застыла на месте, услышав такое. Большие серые глаза горели изумлением и страстью: казалось, Феофано готова была задушить брата в объятиях от радости… или удавить от ярости?

– Ах, вот оно что, - пробормотала патрикия наконец. – Вот оно как!

Феодора хотела спросить – неужели та не радовалась смерти мужа: но вовремя поняла, что таких вопросов не задают.

Феофано резко рассмеялась.

– Вот это новости!

– Ты не знала?.. – заикнулась хозяйка.

Феофано быстро повернулась к ней, так что черные волнистые волосы рассыпались по полуобнаженной груди:

– Что Фома отправил Льва на смерть? Знала, конечно! – сказала она. – Но это обычное дело, на смерть сейчас посылают тысячи. А вот золотой знак, лев на задних лапах, о котором ты упомянула, означает, что мой брат связался с неожиданными для меня людьми – он ловчее, чем я думала, как и Никифор! Фома замешался… а вернее сказать, влип в один из могущественных европейских священных орденов: орденов духовных, но только на словах… На самом деле, как и их верховная госпожа - католическая церковь, эти святые братства жаждут обогащения и могущества: за счет развала Византии, разумеется!

Феофано почти с жалостью улыбнулась испуганной московитке.

– Неужели у вас такого нет?

– Ничего подобного, - сказала Феодора.

Феофано кивнула.

– Ну конечно: ведь вы православные - и хотя ваше православие тоже с червоточиной, как и наша церковь, оно куда здоровее и благочестивее, чем европейские! Я даже не стану перечислять тебе поводы, по которым ныне воюют германцы, австрияки, англичане, франки: ты подумаешь, что они все рехнулись!

– У них просто места мало, вот и лезут друг на друга, - Феодора засмеялась так, что слезы на глазах выступили; Феофано обняла ее и расцеловала, смеясь вместе с ней.

– Пожалуй! И заражаются безумством друг от друга – как и жаждою наживы!

Потом Феофано серьезно сказала:

– Сейчас, как и мы, корчится в агонии великий европейский союз – Священная Римская империя, в которую входит несколько немецких государств… и брат, должно быть, спутался с ее наследниками. Видишь, дорогая, сколько варварских народов рвется присвоить себе славу Рима! Но истинные наследники Рима – только мы!

– Я теперь вижу это – ведь я знаю историю, - сказала Феодора. – А еще Риму наследуем мы, потому что именно мы унаследовали вашу веру и ваш дух. У нас общие имена, обычаи, одежды, даже письмо…

Феофано в ответ ласково и непонятно засмеялась, глядя на подругу, - но ничего не сказала.

Потом прошлась по обеденному залу, теребя край драгоценной одежды, и произнесла со вздохом:

– Мне пора… Теперь и с тобою мы распрощаемся надолго. Только разопьем прощальную чашу.

Феодора хотела заспорить, удержать Феофано, забыв, что еще вчера приходила в ужас при мысли об этой женщине: но та покачала головой и быстро пересекла зал. Она щелкнула пальцами, подзывая управителя.

– Налей нам вина, Николай, - чашу дружбы!