– Ей нас прикончить – может, и не так просто, но куда проще, чем тебе человека убить, - предупреждала мать Микитку. – Ты совестишься, Микитушка, но не думай, что все таковы!

– Я знаю, - глухо ответил сын.

Он знал: но он не верил…

Они сошли в столовую, держась за руки. Микитка ужасно боялся, что встретится за трапезой с доместиком схол, самым страшным человеком здесь: тем, что метил в императоры. Микитка немного научился врать – но не настолько, чтобы спокойно ужинать вместе с человеком, который продал его в рабство.

Однако за столом мать с сыном нашли одну Феофано, как всегда. Гречанка, прекрасно убранная, поднялась им навстречу - улыбаясь, с видом радушной хозяйки. Она была чем-то словно бы счастлива – любовник ублаготворил? Но ведь они, кажется, договорились не…

– Садитесь за стол, - приветливо сказала почти василисса. – Сегодня Ирина приготовила нам мясо, салат и пирожки. Как есть хочется!

Она глубоко вздохнула: у нее сделался самый сладострастный вид, вид голода после любовных утех. Микитка был мальчик и евнух – но провел достаточно времени в царском гинекее, чтобы кое-что понимать.

Он не посмел переглянуться с матерью и только послушно сел за стол под взглядом Феофано. Греческая госпожа хлопнула в ладоши: девушка-служанка, робко ожидавшая в стороне, стала подавать. Разложила по тарелкам жаркое, налила вино. Феофано принялась за еду с жадностью.

– Кушайте, - с улыбкой пригласила она, взмахнув ножом, видя, что московиты почти не едят. – Вы изголодались в Константинополе!

Микитка с замиранием сердца подумал, что ему никогда не понять эту женщину. Он надкусил пирожок с сыром; мать со спокойным достоинством принялась за свое мясо. Пили они мало: хотя Феофано осушила целый кубок и потребовала еще. Казалось, она не пьянела, только глаза и щеки разгорались ярче. Потом вдруг стала смеяться.

Встав из-за стола, гречанка неожиданно обняла своих пленников по очереди – сначала мать, а потом сына; каждого жарко поцеловала в щеку.

– Я вас люблю, - сказала она. Потом вышла из столовой: Микитке показалось, что ее пошатывает.

Он прильнул к Евдокии Хрисанфовне.

– Мне страшно! – сказал мальчик, уже не владея собой. Это был какой-то новый страх, больше всех прежних.

Мать погладила его по голове.

– Страшно – и хорошо. Глупостей не наделаешь, - сказала она.

Помолчала и прибавила:

– Крепись, сын.

На другой день Евдокия Хрисанфовна и Микитка стояли у окна и смотрели, как на поле перед домом упражняется с оружием отряд солдат. Среди них был и Марк, который после побега из дворца ни разу не говорил с Микиткой, точно с чужим. Хотя Микитка и был чужой, варвареныш… Как можно об этом забыть?

Откуда у Феофано набралось столько солдат – мать с сыном не знали: но их было не меньше трех десятков. И это только те, кого они видели сейчас…

Вдруг Микитка ахнул и ткнул пальцем в окно.

– Мать, смотри… Смотри!

Евдокия Хрисанфовна крепко взяла его за плечо и пригляделась.

– Ну, вижу, - спокойно сказала она.

Среди воинов-мужчин, в дорогом посеребренном вооружении, упражнялась с мечом одна женщина – Феофано. Микитка открыл рот и долго не закрывал, глядя, как она фехтует. Сейчас Феофано была одна; и он сразу и жалел, и радовался, что не видел ее в поединке с мужчиной. Кто мог знать, что она за боец!

– Я видел, как она ездит верхом, но никак не думал, что она пойдет биться… - пробормотал мальчик.

– Она не пойдет биться, - спокойно ответила Евдокия Хрисанфовна.

Феодора со своим покровителем прожила в доме наследника несколько тихих дней. Она редко видела Константина – как и своего господина; но они, должно быть, много времени проводили вместе. Однако патрикий находил время и для нее – и хотя почти не говорил с нею о политике, несколько раз вечером брал ее с собой на верховую прогулку. Здесь, в черте мирного города, красивой женщине еще можно было так показывать себя. Фома Нотарас рассказывал ей историю Корона – а Феодора молча слушала, понимая, что, должно быть, ее хозяин в этих беседах находит успокоение после дневных дел и волнений.

Потом Фома Нотарас сказал наложнице, что они с нею, во главе с царевичем Константином, поедут на смотр войск.

========== Глава 22 ==========

– Это пехота, лучники и мечники, хотя мы предпочитаем конницу, - сказал патрикий, небрежным взмахом белой руки показывая на множество сильных, смуглых и сумрачных людей, вооруженных пестро и, казалось бы, грозно… Но каково их оружие в бою…

Благородный муж проскакал перед этим строем; лошадь под ним так и играла. Одна из тех, что они добыли у турок.