– Пока мы в Царьграде, - прошептал Микитка. – Итальянцы сильны на море… и у себя дома; но здесь их связал Мехмед. Здесь пока нам служить католикам и сидеть в их кварталах лучше, чем быть на глазах у султана!

Он пошел назад во дворец – теперь улицы оживились, и приходилось зорко смотреть по сторонам. Несколько раз Микитка шарахался, уступая дорогу спесивым всадникам, которые нарочно не смотрели, куда едут: в чалмах с алмазными аграфами, в усыпанных каменьями одеждах. Дважды навстречу попались носилки под сильной охраной. На глазах у Микитки стражник с отвратительной бранью сшиб с ног нищего грека, который протянул было к носилкам руку за подаянием; и Микитке вдруг показалось, что желтый вышитый полог паланкина взволновался и мелькнула тонкая женская смуглая рука с накрашенными ногтями, унизанная браслетами…

“Женщина! А может, это и вовсе гречанка?” - мелькнула у Микитки поразительная мысль. Но задумываться было некогда: он отбежал в сторону, пока его тоже не зашибли.

Когда носилки проехали, евнух утер пот со лба и даже на миг позавидовал той, что сидела внутри на подушках: ей хотя бы не жарко.

Он пошел дальше, и благополучно добрался до Большого дворца; и там обрадовал домашних своими вестями.

Ярослав Игоревич с женой долго совещались – но под конец положили принять предложение купца. А не то они могут опоздать: сейчас занимают все пустые места, что турки, что побежденные!

Ярослав Игоревич с женой, детьми и троими товарищами перебрался в итальянский квартал, когда достаточно окреп для воинской службы. Для этого понадобилась еще неделя.

А в один из дней, когда они уже устроились на новом месте, Микитку послали во Влахерны, кое-чего купить и кое-кому молвить слово; он теперь был у купца подручным, и сметливый хозяин, будто бы вместе с отцом и матерью уверовав в неприкосновенность молодого евнуха, посылал его в такие места, куда не столь охотно отправился бы сам.

– Меня в Константинополе знают, - говорил католик. – Меня могут побить; а тебя не знают и не тронут, мой храбрый русский юноша!

Микитка, однако, знал, что тоже приобрел себе в Городе славу – маленькую, но неугасимую. Паракимомен императора наделал в Константинополе шуму в свое время, и именно среди католиков… Хорошо, что хоть нынешний хозяин не прослышал, – а может, он все знал и молчал?

– Нет здесь Феофано! Уж она бы решила! – воскликнул Микитка вслух, остановившись посреди улицы: мешая и туркам, и грекам.

Он говорил по-гречески, как нередко сейчас изъяснялся, даже забываясь, - но никак не ожидал, что его слова услышат и поймут.

– Ты знаешь Феофано? – спросил его по-гречески же высокий голос совсем рядом. Голос юноши, даже мальчика!

Микитка вздрогнул и быстро повернулся, сжав кулаки; прищурив глаза, он оглядел незнакомого мальчишку. Молодой евнух приготовился защищаться, еще не рассмотрев противника; сердце у него отчаянно стучало, на висках и лбу выступил холодный пот, несмотря на жару.

– Кто ты такой? – воскликнул он.

Юный грек, остановивший его, был на голову ниже Микитки и на вид раза в два слабее; но разве это сейчас важно?

Мальчишка – лет одиннадцати или чуть старше - был добротно, даже богато одет: в алые шаровары и поверх белой, тонкого полотна рубашки длинную шелковую распашную одежду, вроде тех, какие Микитка носил при императоре. Черные волосы мальчика свободно спадали на плечи, а нежное лицо, хотя и очень смуглое, несомненно, берегли от солнца. Несмотря на то, что голова его была не обрита и не покрыта, Микитка сразу почуял врага. Так хорошо жить в Городе сейчас могли только враги!

Услышав восклицание евнуха, юный грек свел черные, словно кистью наведенные брови; и в больших черных глазах сверкнула какая-то надменность, совсем не по летам.

– Сперва ответь мне, кто ты - и откуда знаешь Феофано, - приказал он.

Микитка поднял голову. Ну нет: врешь, не возьмешь.

– Ты надо мной не старший, будь у тебя в господах хоть сам султан, - сказал он, насупив брови. – И на голос меня не бери!

Он хотел отстранить наглого мальчишку рукой и двинуться дальше; но тот вдруг поймал Микитку за рукав. Надменность неожиданно сменилась мольбой.

– Ты тавроскиф… русский, - проговорил незнакомый юный турецкий баловень. – Я сразу понял! Я прошу тебя: расскажи, как ты познакомился с царицей Феофано, мне это очень нужно знать!

– Понял уже, что очень нужно, - проворчал Микитка.

Он вздохнул. Ну и как теперь быть?

– Давай по очереди, - сказал он, решившись на этот, может быть, очень опасный разговор. – И ты начинай, представься хотя бы, коли уж просишь!

– Согласен, - ответил мальчик.

========== Глава 97 ==========