Потом мать долго не показывалась из своих покоев, и девочки – тоже: все в доме смирялось перед хозяином.

Такое детство, несмотря ни на что, не сплотило дочерей младшего Аммония. Открыть друг другу душу и сдружиться девицам помогло второе потрясение после кончины матери: предательство отца, о котором они узнали от дяди. И хотя, конечно, София и Агата не имели ни средств, ни отваги, чтобы восстать против Валента, они очень поддержали друг друга – и каждая сама по себе сформировавшаяся и выросшая девушка словно бы заменила второй сестре покойную мать.

Когда изменник-отец нагрянул к ним с азиатским войском и увез их в горы, сестры чуть не помешались от страха – несмотря ни на что, до сих пор жизнь их текла мирно: может быть, отец и защищал… Но теперь он не смог защитить себя самого от султана и вражьей веры!

И по ночам в этом новом убогом доме, - сестры ночевали в одной комнате, как привыкли с детства и полюбили, подружившись, - они подолгу шептались о своем положении, с рассудительностью и умом, какие сделали бы честь многим старшим и видавшим виды благородным гречанкам. Пока отца не было, девушки даже пробирались в библиотеку, которую устроила себе новая жена патрикия Аммония, скифская пленница, и читали ее книги. Скоро они почувствовали, что Феодора заметила это; но не сказала своим товарищам по несчастью ни слова.

Впрочем, русской полонянки дочери Валента дичились до самого конца, пока она не сбежала, - московитка отпугивала их не только своей варварской кровью, но и своей отчаянностью: хотя благородные девицы были почти одних лет с ней и отличались телесной крепостью, они не могли себе представить, как это можно пойти против такого господина, как их отец. Тем более, когда он устроил для своих домашних такую превосходную тюрьму! И, конечно, Феодора попалась бы, если бы не редкий счастливый случай!

Но подобных случаев судьба дарит немного – и, послав один, потом долго не расщедрится. София и Агата поняли это, переговорив между собой; и совсем скоро после бегства скифской пленницы испытали на собственной шкуре – когда летом, через полтора года после похищения, Валент Аммоний повез их вместе с младшим братом в Константинополь.

Сестры знали уже – слышали от воинов, да Валент и сам не слишком уже скрывался, - что Константинополь пал и теперь называется Стамбулом… Что ждет их там?

Впрочем, это почти не вызывало сомнений. Если уж Валент, который, несмотря ни на что, хорошо берег их до сих пор, решился повезти дочерей-невест в новую султанскую столицу, значит, он нашел им женихов - или жениха.

Скорее всего, именно так – одного на двоих…

– Я слышала, что турки любят совсем юных девушек. Да мы и для наших мужчин перезрели, - шептала двадцатилетняя Агата старшей сестре, когда на пути из Каппадокии в Стамбул они остались вдвоем в своей палатке. – Может, нас никто из врагов и не возьмет! Я бы согласилась всю жизнь оставаться невестой, только бы не…

– Нет, милая сестра, - возражала более мудрая София. – Нас возьмут, если отец предложит, - может быть, только из-за имени Аммониев… Туркам нужны женщины из благородных греческих семей: как, помнишь, мы читали, что императоры женились на состарившихся царевнах… Султан Мехмед теперь зовет себя нашим цезарем, и его слуги подражают нам!

Агата всхлипнула.

– Может быть, нас умыкнут, а жить с нами как с женами не будут! У турок теперь столько наших женщин – а принцы и паши могут выбирать самых лучших, чтобы те рождали им сыновей!

София посуровела.

– А тебе хочется, чтобы с тобой спал турок? Окстись!..

Она помолчала, плотно сжав губы, - и прибавила:

– Я слышала, у них разврата и насилия куда больше, чем в наших гинекеях, - потому что жен и рабов эти нечестивцы прячут гораздо лучше, а жаловаться им позволено гораздо меньше! Радуйся, если тебя не тронут!

– Но ведь тогда у нас и детей никогда не будет, - сказала несчастная Агата.

София встряхнула ее за плечо.

– Да ты с ума сошла, сестра! Рожать туркам детей!..

– Все равно мы ничего не сделаем, - сказала Агата.

Они обнялись и долго молчали.

– Бедный наш брат, - сказала София, глядя мрачными черными глазами через плечо сестры.

Агата горячо всхлипнула ей в шею.

– Иногда мне хочется, чтобы Мардоний умер - и не видел ничего этого! Может быть, в Константинополе его будут заставлять перейти в турецкую веру…

– Отца же не заставили, - возразила София. – Султан терпит у себя христиан.

– Мардоний – не отец, - ответила Агата. – Наш брат слаб, и ничем другим послужить туркам не сможет: только изменой нашей вере…