Она улыбнулась.

– Христианство учит, что человек воскреснет во плоти, когда духу в судный день будет возвращено его тело, – что человек есть единство духа и плоти, - продолжала василисса. – У древних эллинов тоже считалось, что дух немыслим без его смертной человеческой формы, которая подчиняется этому духу и отражает его свойства: мы учили, что человек должен быть цельным.

Она вздохнула и выгнулась назад, сцепив руки в замок, так что платье обтянуло крепкую грудь.

– Я – цельный человек, который не нуждается в исправлении своей природы, - сказала Феофано.

– Ты язычница, - прошептала Феодора: она глядела на наставницу с благоговением.

Феофано кивнула; потом ткнула подругу в грудь кулаком, так что та задохнулась от неожиданности.

– Ты тоже, дорогая, - я давно это заметила, - сказала она. – Мы с тобой сильны тем, что в каждой из нас сидит язычница, которую христианство облекает как одежда… Сильная женщина должна иметь внутри себя крепкую язычницу. Тогда она будет чувствовать себя правой и никогда не ляжет под ноги мужу и попам. Попы это тоже почувствуют и будут проклинать ее… но только такие, которые окончательно забыли, где правда: и католики именно таковы.

Феофано вдруг засмеялась и схватила Феодору за шею, приблизив к ней голову.

– Ах, какая язычница твоя Евдокия Хрисанфовна! Святая язычница! Ты мало слушала ее – а жаль!

– Я представляю, что бы она сказала в эту минуту, - улыбаясь, заметила Феодора. – Это русская женщина, которая всегда слышит свое сердце и говорит людям ту правду, которая именно сейчас нужна… Она как блаженная…

– У нас было много таких в свое время, но сейчас они перевелись, - вздохнула хозяйка. – Святость ушла.

Феодора встала из-за стола и отошла к полкам, водя по ним рукой.

– Я думала, что ты в Бога не веришь больше, - сказала она.

Обернулась к госпоже, глядя большими карими глазами, всегда открытыми новой истине, - глазами, в которых готово было появиться отчаяние.

– Это правда? Может, ты меня для забавы соблазнила?..

Феофано встала и, подойдя к подруге, обняла ее и поцеловала в лоб, потом в губы.

– Я верю в Бога, который называется познанием, - в бога эллинских мудрецов, - прошептала она. – И в божественную любовь я верю. Любовь людей – самое божественное, что я видела в этом ужасном мире: и тебя я люблю.

Феодора крепко обняла ее.

– Я хотела бы, чтобы ты спаслась вместе со мной, - страстно прошептала она. – Ты этого заслуживаешь как никто другой!

– Пожалуй, - пробормотала Феофано. – Людей, подобных мне, мало.

Она усмехнулась.

– Большинство людей не умеет мыслить и любить, а только бояться и обезьянничать!

– Это правда, - шепотом ответила Феодора. – Но не нужно осуждать их. Если бы все стали подобны тебе, мир бы рухнул от ваших деяний! Великих людей не может быть много!

Она улыбнулась Феофано и сама поцеловала ее.

– И вы, как Прометей, зажигаете людские сердца - и учите нас любить и мыслить! Пусть даже орел клюет вашу печень каждый день!

Феофано серьезно посмотрела на нее.

– Ты тоже блистательная женщина, хотя и не такая яркая, - сказала она. Улыбнулась. – Главное не то, как ты следуешь своей природе, - ибо твоя животность не есть твоя заслуга; главное, как ты преодолеваешь себя, чтобы преобразиться в Боге! Преодолеваешь свой страх перед собой, другими и истиной. Я не скажу, что я бесстрашна, - я многого боюсь, - вдруг улыбнулась Феофано. – Но я умею сражаться и всегда жажду нового, и это отличает меня от обыкновенных женщин.

Феодора улыбнулась ей в ответ.

– Ты говоришь сейчас о Боге и веришь в Бога, потому что я приехала к тебе, - мягко сказала она. – Без меня тебе пусто… и Бога нет.

Феофано погладила ее по щеке, но ничего не ответила.

– Пойдем сейчас к твоим детям, а потом вернемся сюда и как следует поговорим. У нас для этого может быть много времени впереди… а может и нисколько не быть.

Феодора поняла, что Феофано догадалась о троянском коне. Кивнула.

– Разумеется, поспешим.

Они заговорились надолго – и Феофано, по словам подруги оценив положение Константинополя, заключила:

– Это, конечно, прекрасно, что они приплыли, - а благородный Леонард просто наше спасение, он сумеет примирить их с греками! Знаешь, что особенно хорошо…

Она вдруг осеклась, взгляд потускнел.

– То, что из Города теперь побегут слишком умные вольнодумцы вроде нас с тобой, - улыбнулась московитка. – Останутся простодушные, которые уверуют во все, что им скажут с балкона Большого дворца, и фанатики! Лучшие защитники для Города сейчас!