Нет. У Вель екнуло сердце. Если упыри раскопают выход… если они откроют путь сквозь…

Иные не могут пройти, Иные не могут пройти…

Начался рукопашный бой, которого она так боялась. Вель отчаянно огляделась в поисках Алисанны, но не могла найти ее, пока Медведица не вырвалась из толчеи, образовавшейся у ворот Королевской башни, и не помахала ей.

Холодные руки хватали ее, пока одичалая прорубала себе путь через двор к Алисанне Мормонт, сражаясь не на жизнь, а на смерть. Она почувствовала жгучую боль между лопатками, но не обратила на нее внимания. Башня Хардина уже горела, словно огромный погребальный костер, и Вель увидела Атласа, который лежал, выгнув шею под неестественным углом и вперив невидящий взор в пустоту. Два полувыпотрошенных мертвяка еще корчились рядом с ним. Словно из ниоткуда, с пронзительным карканьем из черного неба вылетели вороны.

Дверь поддалась, и Вель с Алисанной ввалились внутрь башни. Они схватили засовы, которые сами и сняли некоторое время назад, и заперли ими дверь изнутри, отпихивая мертвые руки, лезущие через дверную щель. Из-под порога потекла черная кровь. Девушки побежали наверх, их шаги громом отдавались по лестнице. С капюшонов и плащей сползал снег, оставляя мокрые следы.

Дверь затрещала. Засовы долго не выстоят.

Когда они добрались до своих покоев, Вель услышала, как плачет Чудовище. Леди Арья – то есть не леди Арья – на этот раз не плакала. Она стояла в темной комнате, словно бледное тощее привидение в окровавленной ночной рубашке, и смотрела на них с немой мольбой, а глаза у нее были размером с блюдца.

– Мне жаль, дитя, - сказала ей Алисанна, едва дыша. – Мне очень жаль, но они идут.

В подтверждение ее слов дверь снова затрещала, так далеко и так близко.

– Я буду сражаться за тебя до конца. Знай это. – Медведица крепче сжала окровавленный клинок. – Но… ты иди, дитя. Иди. Беги наверх, к королеве.

– Нет. – Джейни Пуль не двинулась с места. – Я останусь с вами. Вы были добры ко мне. Я умру вместе с вами.

– О боги. – Алисанна повернулась лицом к двери и спиной к девочке, словно не могла смотреть на нее. – Это твой последний шанс. Обороняйтесь стойко, и, может быть, кто-нибудь из вас доживет до рассвета.

– Мне все равно, – спокойно сказала Джейни. В самом деле, чего ей еще бояться, если хотя бы половина из того, что она рассказала о своем браке с Рамси Болтоном, правда? – Я буду обороняться здесь. Я тоже северянка.

– Ты храбрая девочка, - сказала Вель. – Вы обе. – Она повернулась к Алисанне. – Не думала, что скажу это, но для меня честь погибнуть рядом с вами обеими.

– Да будет так. – Алисанна не отводила взгляда от двери. Было слышно, как упыри тяжелыми хлюпающими шагами поднимаются вверх по ступеням.

У Вель было непростое детство, в нем не было места богам. И все же она взмолилась всей душой, думая о сестре, о родителях, которых едва помнила, о Ярле, о Мансе, о Тормунде, даже о лорде Сноу, о всех достойных мужчинах, которых она знала. И о достойных женщинах тоже. Она расправила плечи и стала ждать смерти так, как подобает любому вольному человеку: с улыбкой на устах и с песней в сердце.

В нос ударил трупный смрад. Шум и крики во дворе стали стихать. Видно, живых осталось слишком мало, кричать некому. Вель хотелось, чтобы Иные побрали леди Мелисандру за ее вранье и притворство, чтобы они разорвали ее на мелкие кусочки, но теперь она поймала себя на том, что ищет взглядом свет, исходящий от красной жрицы. Вель помнила ее слова. Ночь темна и полна ужасов.

Вель встала рядом с Алисанной и приготовилась к бою. Ужасы – не единственное, что есть в мире. Я отдаю свою жизнь и честь… я - меч во тьме; я – Дозорный на Стене… я – огонь, который разгоняет холод; я – свет, который приносит рассвет; я – рог, который будит спящих; я – щит, который охраняет царство людей. Невероятно, но похоже, так и есть. Теперь я спокойна.

Джейни Пуль стояла позади них, не двигаясь, и ждала.

Мертвые глаза невидяще уставились на них. Мертвые ноги пустились бегом. Мертвые руки потянулись вперед. Одичалая и Медведица вступили в бой.

Я рождена для этого танца. Вель чувствовала бы себя белой вороной на любом южном балу, но в глубине души она жалела, что не доживет до того, чтобы побывать хоть на одном таком празднике. Просто из любопытства. Чтобы потом встретиться с Даллой и рассказать ей, что я видела. Вель колола, рубила и отражала удары. Огня в очаге хватило лишь на то, чтобы зажечь пару факелов, и они с Алисанной воткнули их упырям в лицо, круша гнилые зубы.

Вель стало интересно, где сейчас Боуэн Марш, – небось, заперся в арсенале и считает минуты до конца. Она уже перестала бояться. Она просто сражалась, намереваясь умереть с оружием в руках. Пульсирующая боль в плечах мешала поднимать и опускать топор, кровь и пот стекали по нижнему белью. Но это все пустяки. Они неприкасаемые, о них будут петь песни. Печальные, как песня о Данни Флинт. Манс иногда пел ее. А сейчас…

Алисанна Мормонт издала тихий, придушенный стон, как будто удивившись, и медленно упала на колени, сжав ледяное копье, которое проткнуло ее от живота до позвоночника. Клинок выпал из ее руки.

Медведица неловко подняла факел и взмахнула им над головой. Она подобрала с пола свой меч, но едва могла удержать его. Кровь заливала ее черный плащ, но ей удалось снести голову одному из упырей, подбирающемуся к Джейни. И еще одному.

– О боги, девочка, - выдохнула она, и на ее губах показалась кровь. – Беги.