И все же вокруг было слишком темно, а потом стало еще темнее. Он больше не чувствовал, что она рядом, и, поддавшись панике, протянул к ней руку.

– Тиша?

Была моя любовь как снег студена, и волосы ее – как снегопад. Песня эхом отдавалась в его ушах, и тут он услышал крик. Он видел, как ее темные волосы рассыпались по полу в большом зале Бобрового Утеса, слышал ее плач и мольбы, слышал смех гвардейцев. Он видел на полу кровавые пятна, видел, как дергаются ее тонкие ноги, и слышал, как кто-то сказал, что, если она будет сопротивляться, ей достанется еще больше. Меж ее безвольных пальцев падали серебряные монеты, а какой-то гвардеец брал ее спереди и сзади. Под конец ее дыхание превратилось в прерывистый хрип; сперва она кричала, но теперь была слишком истерзана, чтобы плакать. Она лежала на полу, скомканная, словно обрывок шелка, а лорд Тайвин Ланнистер спокойно приказал людям, которые только что насиловали ее, поднять ее и убрать с глаз долой. Куда отправляются шлюхи. Тирион мечтал стать хотя бы наполовину таким же храбрым, каким он был раньше, и убить своего отца, а не подчиняться ему, но он подполз к Тише на четвереньках и взял ее в последний раз. Я расплатился золотой монетой. Потому что я Ланнистер и стою дороже.

При этой мысли он не смог сдержать нервного смеха. Я вернул свой долг. Четырнадцать лет – это слишком долго, но я заплатил сполна. Тебе стоило бы поблагодарить меня, отец. Ты не мог опорожнить кишечник, пока я не воткнул туда арбалетный болт. Ты же знал, что я отличный специалист по стокам. Теперь ты будешь гнить в преисподней, ублюдок. И лорд Тайвин действительно гнил. Тирион уже не помнил, кто ему рассказал, что бывший Десница короля омерзительно разлагался в гробу еще до того, как закончилась семидневная панихида. Все оттого, что в нем было слишком много говна.

Темнота исчезла, а вместе с ней Тиша и отец. В лицо ударил резкий солнечный свет, и Тирион со стоном открыл глаза.

Он был не в лачуге, не в Бобровом Утесе и не в уборной своего лорда-отца. Он лежал в каком-то миэринском переулке, вполне ожидаемо перепачканный грязью и дерьмом. Последнее, что он помнил, - это падение. После того как Виктарион Грейджой вонзил меч по рукоять в грудь Барристану Селми и кровь старого рыцаря залила камни, все было словно в тумане. Тирион вспомнил, что Мокорро нарисовал кровью на полу какой-то символ, помазал этой кровью Виктариона и изогнутый черный рог, а потом простер руки, и между ними расцвело бледное пламя. Отныне и навсегда, объявил красный жрец, железный капитан станет хозяином рога и все драконы будут ему подчиняться.

Единственный дракон, который в этот момент находился рядом, запрокинул голову и заревел, выпустив в задымленное небо столб пламени. Тирион, испугавшись, едва не разжал порезанные и обожженные руки. Мертвое тело Селми истекало кровью в пыли, и с его смертью исчез последний жалкий шанс на защиту. Поэтому карлик решил рискнуть в надежде, что слепая удача спасет его еще раз. Он отпустил Визериона и рухнул вниз в темноту.

По-видимому, так он и оказался в этом переулке. Прямо над ним возвышалась Великая Пирамида, а значит, он все еще находится в буквальном смысле на линии огня. Но Тирион не смог придумать, куда бы ему еще пойти. Галазза Галар и Каспорио погибли в разрушенном Храме Благодатей, а где находятся Бурый Бен, Младшие Сыновья и Пенни, неизвестно. После того как Грейджои прошлись по городу, в нем осталось не так уж много живых людей.

Ну что ж. Тирион заставил себя встать на ноги. Он готов был сотворить что угодно с кем угодно по приказу Виктариона, если этот ублюдок нальет ему чашу вина, а поскольку в последнее время ему приходилось все время переходить с одной стороны на другую в попытке спасти свою жалкую шкуру, не помешает попробовать еще раз – хуже все равно уже не будет. Кривясь от сильной боли в ногах, Тирион побежал.

Он не был знаком с планировкой Великой Пирамиды, но тут все просто: нужно все время подниматься вверх. Единственный недостаток: нужно все время подниматься вверх. Бесчисленные крутые лестницы, сменяя одна другую, вели его через руины, которые когда-то были тенистыми садами, просторными залами и изящными колоннадами, где миэринские богатеи попивали нектар, а рабы обмахивали их опахалами. Теперь здесь все было в запустении, пальмовые деревья превратились в щепки, а колонны развалились на куски; хороший порыв ветра может сдуть все это прочь, как избалованный ребенок разбрасывает игрушки. Интересно, подумал Тирион, сколько разрушений причинили Грейджои, а сколько дракон?

На вершине пирамиды он нашел ответ на свой вопрос. Сквозь сломанную филигранную решетку он видел то место, где раньше стояли Виктарион и Мокорро. Теперь там остался только Визерион; дракон хлопал крыльями, беспрестанно фыркал, выпуская из ноздрей клубы дыма, и скреб когтями по мозаичному полу. Тирион задумался, насколько надежна власть Виктариона над Визерионом. По крайней мере, цепей не видно, значит, капитан не боится, что дракон улетит.

Обозревая открывшийся вид, Тирион заметил обгоревший труп Барристана Селми. Судя по растерзанному виду, его оставили дракону на закуску, но Тирион усомнился, что это было сделано по приказу Виктариона. Может быть, этот сукин сын – безжалостный убийца, разбойник и насильник, но о нем также известно, что он весьма религиозный человек, который обеспечит твоему телу надлежащее погребение после того, как снесет тебе голову топором. Для Тириона это было слабым утешением, – как, впрочем, и для любого, кто имел несчастье столкнуться с Железным флотом, - но он предположил, что тело Селми оставили здесь по настоянию Мокорро, может быть, чтобы кровные узы были должным образом закреплены. Это многое говорит о красном жреце, решил Тирион. Уже то, что он выжил в кораблекрушении, само по себе заслуживает внимания. Мне всегда казалось, что вода гасит огонь, но это не простой огонь.

На один беспокойный миг Тирион испытал искушение вернуться к Визериону и снова попытать удачу. Я уже летал на нем и остался жив. Я парил над горящим городом, и если бы они не подули в этот гребаный рог, кто знает, что бы я смог совершить?

Лицо Тириона осветилось улыбкой. Я так долго мечтал о драконах. И вот он здесь. Прямо здесь. Я могу забраться на это чудовище и улететь. И никто не сможет меня остановить, разве что…

– Бес!

Он обернулся, но недостаточно быстро. С его лицом встретился закованный в броню кулак, и Тирион кубарем покатился по полу, едва успев подумать, что вообще-то этого следовало ожидать; мир всегда рад положить с прибором на все его стремления, чувства и заветные мечты. К тому же в Миэрине никто не мог называть его Бесом, кроме тех, кто знал, чего он стоит.

Голова звенела и раскалывалась от удара. Тирион разлепил заплывший глаз и взглянул на своего обидчика со всей важностью, на которую способен безобразный недомерок вроде него.

– Для тебя – лорд Бес.

– Это уж вряд ли. – Над ним, ухмыляясь, стоял какой-то мудак в плаще с кракеном. – Если попросишь, дракон тебя поджарит как следует, но ты пока еще ценен живой. Так что шагай.

– Я бы воздержался, если не возражаете. – Только сказав это, Тирион подумал, что сейчас как раз тот случай, когда было бы лучше держать рот на замке. Но я же Ланнистер, у меня никогда не получалось молчать. К тому же язык был его единственным оружием.