Посреди этой мерзлой пустыни стояло одинокое белое дерево; его листья, словно красные руки, хватались за темноту. В его коре отражалось слабое мерцание, и Дени поняла, что где-то здесь должен быть огонь – может быть, маяк на самом северном краю континента. Но для кого? Вокруг этого мыса не ходят корабли, море замерзло на много лиг, и здесь недостаточно пропитания, чтобы прокормить даже маленькое племя самых выносливых одичалых. Значит, этот маяк на краю света горит не для людей… холодный огонь… голубые глаза…

Дени в страхе отшатнулась, и иной мир тут же исчез. Но она успела заметить… на берегу озера… зеленая чешуя покрыта инеем, дымные узоры на небе… одного из ее пропавших сыновей.

Рейегаль! Она попыталась позвать его, призвать его к себе, но поздно. Что он там делает? Как он может там выжить? И что заставило его совершить такой долгий и опасный путь? Дени знала, что ее драконы вырвались из цепей, но, увидев Рейегаля в этом странном месте, она окончательно уверилась – она потеряла их.

Дени стояла, словно вкопанная, глядя в пламя, пока языки огня не начали приобретать знакомые очертания. На этот раз она увидела выщербленные, залитые кровью кирпичные стены Миэрина, ломаной цепью возвышающиеся над гладью Скахазадхана. Большая часть их была разрушена, а в гавани стояли корабли, на парусах реяли золотые кракены. Город был растерзан и разграблен, сперва иноземными захватчиками, а потом…

Дени услышала отдаленный звон колокольчиков, увидела маленькие черноволосые фигурки, скачущие по закопченным улицам и свергающие последние оставшиеся статуи Гарпии. Дотракийцы.

Все это было любопытно, но Дени видела эту картину словно с большого расстояния. Все ее внимание было приковано к крылатой тени, кружащей высоко над Миэрином, – круг, еще круг, словно над городом парит огромный сокол. Дени разглядела сливочно-золотую чешую и поняла, что это Визерион. Она увидела, что на нем кто-то сидит – две маленькие фигурки, изо всех сил вцепившиеся в драконью спину… а еще что-то вроде ядовитого пятна, обволакивающего Визериона со всех сторон. Пятно было темное, холодное и какое-то неправильное, и в нем Дени разглядела образ черного витого рога… ярко-голубой глаз, улыбающиеся синие губы, золотой кракен, такой же, как на парусах…

Видение начало таять. Дени пыталась удержать его, но это было все равно что голыми руками хвататься за осколки стекла, и она отпрянула, вскрикнув от боли. Новые образы сменяли друг друга все быстрее и быстрее, но видения длились не более мгновения, из них ничего нельзя было понять. Флаги, реющие над высокими стенами; войско, выступившее в поход; корабли, горящие в гавани; чудовище и пес, сражающиеся на мечах; отряд, бредущий в снегу; замок, завешенный человеческими кожами… и наконец, серьезный молодой человек, одетый в черное, с каштановыми волосами и длинным лицом. В руках из черного стекла он держал пылающий меч, его серые глаза почернели, из сломанного рога раздался вой – то завывали зимние ветра, и на бесконечную пустыню, полную ледяных обломков, обрушилась вся ярость суровой северной зимы. Юноша исчез, и появилась женщина в красном. Она подняла глаза и посмотрела прямо на Дени. Ее чувственные губы изогнулись в улыбке. «Мать, - прошептала она. – Я вижу тебя. Приди к нам».

Дени не могла ни вздохнуть, ни отвернуться. Силуэт красной женщины танцевал, покачивался и мерцал в пламени; он становился все больше, пока не заслонил все остальное. Дени внезапно озарило понимание, зачем она пришла в Асшай, - чтобы навеки воссоединиться с силами Рглора, чтобы сгореть вместе с драконами в самом сердце храма, чтобы раз и навсегда победить тварей, которые поджидают во тьме. Это будет величайшее жертвоприношение за всю историю. Они сгорят и возродятся как…

И в этот миг пламя выплеснулось за пределы бронзовых колец. Словно оковы, оно охватило запястья и щиколотки Дени и подняло ее в воздух.

Дени вскрикнула и попыталась вырваться. С ее ноги упала туфля, которую тут же поглотило бушующее пламя, и даже неопалимая королева почувствовала жар этого огня, вгрызающегося в ее плоть, прожигающего ее до костей. «Нет, нет, я пришла сюда не для того, чтобы отдать себя им», - вспомнила она. Ей как будто удалось вновь обрести ясность мысли, но едкие клубы дыма и чудовищная боль не позволяли сосредоточиться. С черного потолка ударила молния, огненный вихрь подымал Дени все выше и выше, и ей подумалось, что свод вот-вот треснет и явится величественный лик Рглора. Она была на грани обморока, но ей было ясно, что если она потеряет сознание, то умрет. Ее власть, ее сила, ее кровь, ее драконы – все будет уничтожено, чтобы дать силу красным жрецам. И тогда их будет не остановить. Мир должен будет либо склониться пред ними, либо погибнуть.

Дени открыла рот, чтобы крикнуть, хотя и понимала, что это бесполезно. Но вместо этого она вдохнула дым и закашлялась, извиваясь, словно рыба на крючке, а в это время пламя жадно поглотило вторую туфлю и принялось за разодранное платье. Дени горела, горела заживо. Ей вспомнилось, что когда Визериса короновали расплавленным золотом, она думала, что огонь не может убить дракона…

В глазах у Дени потемнело, вокруг расползалась зловещая чернота. В легких не осталось воздуха, одна копоть. Финтан солгал мне. Он солгал… он говорил, что видел, будто я пришла сюда одна, омываемая дождем цвета крови…

Невероятно, но вдруг откуда-то сверху воздух пронзила ослепительно-белая полоса. Сразу же после этого раздался взрыв, и осколки льда – подумать только, льда! – впились Дени в лицо. Тут же с каменного потолка полил ливень, и бушующее пламя взвыло, дрогнуло и зашипело. Дени почувствовала на губах холодные капли. Я умерла.

Если так, тогда после смерти ей приходится наблюдать еще более необычные вещи, чем при жизни. Ее руки покрылись льдом, и огненные оковы исчезли, словно догоревшие свечи. Раздался еще один взрыв, сверху с ревом ударила струя пара, и стало совершенно невозможно разглядеть, что происходит внизу, но Дени различила три фигуры… нет, четыре. Двое стояли с воздетыми вверх руками, управляя дождем и снегом, и Дени успела заметить на их шеях серебряные обручи. Аэроманты. Но что, во имя Семерых, эти мастера над погодой здесь делают?