Превозмогая слабость, она села. Время в Миэрине было не такое, как в Асшае, и алая полоса на востоке предвещала рассвет. Небо красно поутру, моряку не по нутру. Королеве, без сомнения, тоже.

Когда Дени почувствовала, что уже не разваливается на части, она с трудом встала на ноги и повернулась к Джораху, который приходил в себя гораздо медленнее. В слабой утренней дымке было видно, что загорелый рыцарь бледен как полотно.

– Дайте мне минутку, моя королева. Одну минутку.

Нервы у Дени были напряжены, словно струны арфы; ей отчаянно хотелось убраться отсюда в какое-нибудь более укромное место, но она не собиралась уходить без Джораха. Далеко внизу были видны мечущиеся факелы и слышны отдаленные выкрики на дотракийском. Их эффектное появление, конечно, не осталось незамеченным, и Дени подумалось, что дотракийцы, должно быть, теперь считают ее богиней. Она появилась из воздуха верхом на драконе – кто же она еще, как не богиня?

Дени обернулась.

– Вы готовы, сир?

– Да, моя королева, иду. – Сир Джорах с мучительным усилием поднялся на ноги. Он неловко шагнул к ней… и замер. – Дейенерис…

– Что? – Она взглянула ему в лицо, и его выражение ей совсем не понравилось. – Что такое, мой медведь?

– Дейенерис, - простонал он и медленно, медленно упал на колени. На его груди сквозь грубую ткань рваной рубахи проступило красное пятно. – О боги… бегите…

– Джорах! – вскрикнула Дени. – Нет!

– Вот уж действительно, нет. Не это имя ты выкрикивала в порыве страсти, моя милая королева, - раздался голос. Знакомый голос. Его обладатель, словно призрак, появился из мрака, сверкая золотым зубом и улыбаясь распутной улыбкой, которую она когда-то так любила. – Ты выкрикивала мое имя. И скоро ты будешь выкрикивать его вновь, как только я сдержу обещание, которое дал твоему безобразному другу, - что убью его при первой возможности.

Медленно и бережно, словно художник, меняющий кисти, Даарио Нахарис выдернул из спины Джораха Мормонта стилет с золотой рукоятью. Сталь была влажной и красной, такой красной.

– Добро пожаловать домой, в Миэрин, любовь моя. Мы так тебя ждали. – Он снова улыбнулся, перешагнул через поверженного рыцаря и направился к ней.

Дейенерис Таргариен со всех ног бросилась прочь.

Комментарий к Дейенерис

Черт. Черт. Этот гад все-таки его убил. Рыдаю.

========== Джейме ==========

Его разбудила тишина. В последнее время в городе непрерывно раздавался колокольный звон - гудели огромные бронзовые колокола Великой Септы Бейелора, бренчали маленькие в башенках и двориках Красного замка. Он так привык к этому звону, что уже почти не замечал его. Впрочем, пару раз он прислушался, недоумевая, – по кому звонят, по Тиене? Возможно, но Джейме не был в этом уверен. Может, она и была ценна для Веры (или ей так казалось), но в Красном замке должен остаться хоть один здравомыслящий человек, который понимает, что происходит, и которому теперь надлежит прошерстить весь двор Томмена в поисках доказательств организованного Мартеллами заговора.

Джейме просто повезло, что он случайно узнал, кто такая на самом деле эта септа, - стражники, охранявшие его покои, решили почесать языками, думая, что он спит. Их меняли каждые несколько дней, чтобы он ни с кем не смог сдружиться, и Джейме не удалось разглядеть сплетников, - от мысли об этом у него было тяжело на душе. Значит, есть по меньшей мере два человека, кому платит этот проклятый дорниец, они ходят у всех на виду, имеют доступ к юному королю и, может быть, прямо сейчас рассказывают ему, что верная септа Тиена убита его вероломным дядей и поэтому он должен пойти с ними…

К горлу Джейме подступила тошнота. Он встал с грязной постели и подошел к окну, грубо заколоченному досками, – можно подумать, его недостаточно унизили, сделав пленником в его собственных покоях в Башне Белого Меча, а теперь, после того как он расправился с проклятой Песчаной Змейкой, эту комнату окончательно превратили в тюремную камеру. Все, что могло доставлять хоть малейшее удобство, отняли, а еды становилось все меньше и приносили ее все реже. Джейме никогда в жизни не приходилось думать о том, когда он поест в следующий раз, даже в вонючей тюрьме Хостера Талли под Риверраном, - по сравнению с теперешним заключением она казалась ему почти дворцом. Тогда он был слишком важным пленником, чтобы ему дали умереть с голоду, поэтому в черством хлебе и жестком мясе недостатка не было. А сейчас… Джейме не знал, что и думать, - то ли его решили таким образом сжить со свету, то ли просто в замке не осталось ни одного человека, кто захотел бы таскать еду Цареубийце, когда кругом и так полно опасностей.

Колокола по-прежнему молчали. Что-то происходит. Застонав от боли, Джейме как можно теснее прижался к окну, пытаясь увидеть город сквозь щели между досками. Уже перевалило за полночь, но даже ясным днем все равно много не разглядеть. Шпили, башни, холмы и улицы Королевской Гавани были окутаны едким, изнуряющим туманом, который нельзя было разогнать никакими факелами и маяками. Над Черноводным заливом сквозь мутную дымку просвечивала бледная луна, над гаванью, словно дым из преисподней, поднимались обрывки тумана. Трудно представить более мрачное и унылое зрелище.

Боги милостивые. Если бы ему поручили командовать войском, которое собирается напасть на Королевскую Гавань, Джейме именно сейчас и пошел бы в атаку, - сам Неведомый не выбрал бы лучшей ночки. Колокола смолкли впервые за неделю, и усталые, напуганные горожане, скорее всего, попытаются урвать хоть немного сна. Туман хорошо разносит голоса, и даже если на берег высадится маленький отряд, его легко принять за огромное войско, а плохая видимость сыграет только на руку атакующим. На улицах начнется паника, защитники города будут пытаться ее утихомирить и скорее начнут убивать друг друга, чем врага. Все, что нужно сделать этому Таргариену, - просто подойти к воротам. Королевская Гавань падет без боя, так же легко, как в тот раз, когда Эйерис приказал впустить в город лорда Тайвина и его армию.