Курсанты ждали начала занятий на лавочке возле методического домика, греясь на солнышке. Старшина эскадрильи пошёл доложить о готовности к занятиям.

Штурмана эскадрильи, майора Губанова курсанты с первого дня знакомства называли не иначе, как "таможня". Он действительно был очень похож и фигурой, и лицом, и манерой поведения на начальника таможни Павла Верещагина, а точнее на актёра Павла Луспекаева в его роли, из фильма "Белое солнце пустыни".

Солнышко пригревало, курсанты наслаждались этим ласковым теплом. Мусин толкнул вбок своего друга Евсюткина и сунул ему в руку пирожок:

– На, и помни мою доброту. Сам не съел, тебе оставил.

– Откуда?

– Алла дала. У нас теперь в столовой свой человек.

– В столовой такие не дают.

– Точно. Это она дома испекла. Я её вчера домой провожал, она мне два пирожка дала на прощанье. Она рядом живёт. Вон видишь, дом с красной крышей, а за ним её дом.

– Ну, ты даёшь. Это же самоволка. Тебе одного окопа мало?

– Да что окоп? Надо будет - выкопаем. Она того стоит. Интересная девчонка, я раньше таких не встречал. Ты заметил, у неё греческий профиль?

Все, сидевшие на лавочке, с интересом прислушивались. Курсант Шабанов, чеченец из Грозного, не выдержал, вмешался в разговор:

– И как он, этот греческий профиль на ощупь?

– Вот только не надо своими лапами...

– Да ладно, давай рассказывай!

– Джентельмены о поцелуях не рассказывают. Да и рассказывать-то нечего. Просто проводил до дому и всё. Постояли пять минут, она сказала, что попросит отца сделать лавочку у калитки, будем слушать соловья в мае, их тут много.

– Ты давай не крути, раньше ты интереснее рассказывал.

– Раньше я не был джентельменом.

Евсюткин, дожёвывая пирожок, с интересом посмотрел на своего друга. Внешне он был тот же, но что-то в нём изменилось.

В это время подошёл старший сержант Бородин:

– Плохие новости. Таможня срочно уехал, дома что-то случилось, занятия будет проводить майор Гордиенко. Зачёт сдавать тоже ему. Он уже идёт.

Курсанты поникли. Гордиенко очень строгий. С ним не пошутишь. Надо настраиваться на серьёзный лад. Все встали и пошли в класс, расселись по местам, стали доставать конспекты, карандаши, линейки. Через некоторое время вошёл майор Гордиенко. Бородин скомандовал:

– Смирно! Товарищ майор, курсанты четвёртой авиационной...

Гордиенко прервал его:

– Вольно, садитесь.
– и жестом указал Бородину, - ты тоже садись на место:

– Значит так, я не собираюсь повторять то, что вы должны были изучить в УЛО. Мы будем разбирать только те моменты, которые касаются конкретного аэродрома, с которого придётся летать. Я расскажу вам о пилотажных зонах и ориентирах при полёте по кругу. Так же покажу на карте основные ориентиры всего района полётов. В течение ближайших нескольких дней каждый из вас должен выучить их наизусть. Ни один из вас не сядет в самолёт, пока не убедит нас в том, что он хорошо знает район полётов. Вы должны будете по памяти нарисовать вот эту карту, всю с малейшими подробностями, - он поднял над столом лист карты масштаба один к пяти километрам.

Тут раздался негромкий стук в дверь. В класс заглянул комендант лагеря, майор Сердюк.

– Выйди на секунду, - обратился он к Гордиенко.

Курсанты в окно выдели, что комендант что-то спокойно и обстоятельно рассказывал, а замкомэска упёрся взглядом в землю, внимательно слушал, держа руки в карманах. Затем Гордиенко кивнул, сказал пару слов и пошёл в класс, уже в дверях крикнул:

– Всё нормально, Демидыч, держи меня в курсе.
– И уже для курсантов:

– Продолжим. На чём мы остановились?

В это время Алимов с лётчиками прибыл в посёлок. В первую очередь зашли в пункт проката районного комбината бытового обслуживания, который, благодаря тому, что военные каждый год пользовались его услугами, имел хорошие показатели в отчётах. За это он был удостоен звания победителя соцсоревнования и награждён почётной грамотой, которая висела на видном месте в красивой рамочке. Лётчиков встретили приветливо, оформили всё быстро. Не хватило двух телевизоров, но заведующая клятвенно обещала, что в понедельник они будут. Алимов заплатил наличными, взял квитанцию и вышел на улицу. Почти все лётчики, приехавшие с ним, ждали его. Они сидели тут же в скверике на лавочках. Оформить подписку на газеты и журналы обещал Пескаренко, он сразу, как только приехали в посёлок, побежал на почту.

Алимов вопросительно посмотрел на лётчиков: что дальше? Можно пройтись по магазинам, затем зайти в бар, попить пива и - домой. Времени было много, обратно можно пройтись пешком, прогуляться. Так и решили. Машину с телевизорами и холодильниками отправили в лагерь. Прошли по магазинам. Купили ниток, крема для обуви, зубной пасты, и много другой необходимой мелочи. Затем пошли в пивной бар, который в летние месяцы имел хорошую выручку, благодаря опять же военным с аэродрома. Он располагался в подвальчике. Внутри было довольно уютно, бар был стилизован под парусник. Зашли, сели, заказали по две кружки пива местного пивзавода. Снарядили гонца на рынок, купить вяленых подлещиков. Осмотрелись. Выяснилось, что Пескаренко уже здесь, значит газеты выписаны. Душевно посидели около часа, затем вышли на поверхность и направились в сторону лагеря. Идти было недалеко, километра три. Было тепло и солнечно. Шли, обсуждая изменения в посёлке, которые произошли с прошлого года. Когда перешли мост через реку, и до поворота на лагерь оставалось метров пятьсот, обратили внимание на стоящий на обочине трактор-каток, такими укатывают асфальт. Он и в прошлом году стоял на этом же месте. Пескаренко постучал по ржавому катку и сказал: