После выступления Васина перед специалистами завод стал работать без выходных.

Семья Клейменовых собиралась вместе лишь поздно вечером. За ужином больше молчали, потому что все приходили измученные и мечтали скорей добраться до постели.

Так было и в пятницу, когда Зинаида задумала о своем решении сообщить родителям. Ели поспешно, особенно Гаврила Никонович, которому еще предстояло подбить новые подметки на сапоги.

Зинаида все время следила за ним, пытаясь поймать его взгляд и начать разговор, но он смотрел больше в тарелку. Лишь когда отец положил вилку и подвинул поближе стакан с чаем, Зинаида перехватила его взгляд.

— Папа, мне надо поговорить.

Мать, Ольга и Татьяна, знавшие, о чем будет разговор, насторожились, готовые ее поддержать.

— Поздно, Зинуха. Поговорим завтра, — сказал Гаврила Никонович, кладя в стакан клюквы.

— Нет, это срочное… Мне обязательно надо, — настойчиво сказала Зинаида и как-то вся напружинилась.

— Ну, говори, чего еще стряслось? — предвидя недоброе, сказал отец и перестал пить чай.

— Я выхожу замуж за Никиту и перебираюсь к нему, — единым духом выпалила Зинаида.

— Чево? Чево? Замуж… — сдвинул седые брови Гаврила Никонович. — Это как же так от живого-то мужа? А? Отвечай, коли надумала.

— Николай погиб. Я точно знаю.

— Али похоронную получила?

— Похоронной нет, а люди сказывали, что из-под Бреста никто не вышел живым.

— Это что за люди такие? Уж не Никитка ли? Гляди, кабы я ему вторую ногу не переломал.

— В госпитале говорили фронтовики… Ведь четвертый месяц пошел.

— Это я знаю… — смягчился отец. — Неужели верно погиб Николай?..

— Погиб, погиб он, Гаврила Никонович, — вмешалась мать, — мне две ворожеи нагадали… Мы уж и панихиду отслужили по нем.

— Иди ты к черту со своими гадалками! — прикрикнул Гаврила Никонович. — Ежели в дом приведешь какую — прямо с лестницы спущу.

Ребята притихли, Вадик прижался к матери.

— Неужели ты хочешь, чтобы я осталась вдовой? — со слезами в глазах спросила Зинаида.

— Вот, вот, — поддакнула Варвара Семеновна, — ведь после войны совсем женихов не останется — всех перебьют.

— Когда это вы успели спеться? — строго спросил отец.

— Да ведь они с Никитой друг друга любили еще до Николая, — опять заговорила мать. — Это я тогда ее взбаламутила, уговорила выйти за Николая.

— Вот ты теперь и выкручивайся. А меня увольте. Я своею благословенья не дам.

— Да как же, Гаврила Никонович, ведь дочь она тебе.

— Мало ли что. Вначале Егорша женился, не сказав, не посоветовавшись. Теперь Зинка из дому бежит. Разве это порядок?

— Егора же ты не ругал…

— Егор мужик. Да и был бог знает где… А ты под боком… и все от отца с матерью скрыла.

— Ничего я не скрывала — мама все знала.

— Зинаида советовалась со мной, — поддержала Варвара Семеновна. — Шуточное ли дело одной остаться.

— Молчи, потатчица. Вижу, что столковались за моей спиной. Кабы не война — я бы вам задал жару. Да теперь, видно, все старые устои поставили на попа… Ну вас всех к лешему! Делайте, что хотите! Только потом на меня не сетуйте! — крикнул Гаврила Никонович и, двинув стулом, ушел в свою комнату.

— Ну, слава богу, пронесло! — перекрестилась мать. А Зинаида тут же собрала свои пожитки и ушла к Никите…

Благодаря хлопотам Татьяны, Федька и Вадик теперь учились в дневную смену.

В субботу, вернувшись из школы, они не застали никого дома. К дверям была приколота записка:

Оставив сумки с книжками у двери, они выбежали во двор и вместе с другими ребятами принялись играть в снежки.

Укрываясь за деревьями от снежных ядер, они выскочили к скамейке, где сидел бородатый мужчина с худющим мальчишкой, и остановились, пораженные их необычным видом.

— Федька! Ты что — не узнаешь? — спросил бородатый глуховатым, незнакомым голосом.

— Нет, не узнаю… А вы откуда, дяденька?

— Погоди… Да это же Вадик… Вадик, и ты не узнаешь меня?

Вадик большими глазами уставился на незнакомца и молчал.

— Федька! Да ты что — обалдел, что ли? — прикрикнул незнакомец. — Родного брата не узнаешь. Я же Егор.

— Егор? — переспросил Федька и с недоверием стал всматриваться. Он наслушался в школе немало разных рассказов о шпионах и диверсантах и потому не торопился подходить к незнакомцу.