— Егор, тебя знобит! Ты определенно заболел…

— Нет, не то… Я, наверное, еще не пришел в себя после пережитого… Ты извини, Танюша, и постели мне на кушетке…

Татьяна, кусая губы, постелила вторую постель. Егор бросился на кушетку, накрылся с головой одеялом и притворился спящим…

На другой день после совещания в конференц-зале Васин издал чрезвычайный приказ, вызвавший удивление, ропот и негодование по всему заводу. Этим приказом смещались со своих постов все начальники цехов и отделов и вместо них назначались североградцы с Ленинского завода.

В сборочный цех назначался не только североградский начальник, но и североградские мастера и бригадиры. Перед цехами ставились жесткие задания, невыполнение которых влекло за собой не просто наказание, а суровую кару, вплоть до предания военному трибуналу.

Местные начальники цехов и отделов переводились в должности заместителей начальников или поступали в распоряжение главного инженера для использования по его усмотрению.

Исключение было сделано только для главного технолога Смородина, за которого заступился Махов.

Издав этот грозный приказ, запомнившийся всем, как «Приказ № 1», Васин самолетом вылетел в Казань, куда еще летом была эвакуирована его семья и некоторые родственники.

Обратно он вернулся дней через пять, в отдельном вагоне, предоставленном ему начальником дороги, привез семью и родственников. Семью разместил в пятикомнатной директорской квартире, освобожденной Шубовым, а родственников — на даче.

В тот же вечер он был вызван по ВЧ для разговора с Москвой и получил задание: немедленно вылететь в Нижний Усул и возглавить там становление танкового завода, вывезенного с Украины. В Зеленогорске стал командовать Махов.

Признавая необходимость поставить во главе цехов, производящих танки, специалистов Ленинского завода, он понимал, что этим беспричинно обижались и даже унижались местные инженеры. Поэтому он убедил наркома всем им сохранить прежние оклады и приравнять к североградцам по снабжению.

Эта мера смягчила назревавшую неприязнь. К тому же Махов заверил некоторых старых, хорошо проявивших себя начальников цехов, что в случае, если они будут работать так же, их восстановят в прежней должности.

Только в отношении сборочного цеха Махов был полностью согласен с приказом и у руководства сборкой во всех звеньях поставил опытных в танкостроении североградцев.

Однако бригады были укомплектованы так, что ударную силу в них составляли местные рабочие. Изнуренные голодом, бомбежками, непосильной работой, североградцы должны были главным образом учить, показывать, что и как делать.

Костин по всем крупным цехам провел партийные собрания, где говорилось о значении массового выпуска танков. На важных участках были закреплены коммунисты.

В это горячее время, когда велась сборка первой партии тяжелых танков, отец и сын Клейменовы, видевшиеся только дома, неожиданно столкнулись на заводе. В сборочном цехе, где все еще не было крыши, собрались руководители завода и многие специалисты. Пришел и старый мастер Клейменов.

На том месте, где еще три дня назад Егор Клейменов устанавливал на танковую платформу авиационный двигатель, теперь стоял могучий стальной великан с приподнятой пушкой.

К Махову подошел дежурный мастер сборки Никонов — худощавый и длиннорукий человек, у которого работал Егор в Северограде.

— Товарищ главный! Первый уральский танк КВ готов к испытаниям, — доложил он по-военному. — Прикажете вывезти во двор?

— Кто будет выводить?

— Прошу оказать эту честь бригадиру Клейменову, он воевал танкистом.

— Хорошо. Пусть выводит!

Никонов кивнул Егору. Тот быстро забрался в танк. Грозная машина загудела и, развернувшись, пошла в распахнутые двери. Начальство, а за ним и толпа рабочих вывалили во двор.

Танк, сделав большой круг, остановился у широких дверей цеха, где стояло начальство.

Егор высунулся из верхнего люка.

— Товарищ главный инженер! Я, как бывший танкист, могу сказать, что первая уральская машина сработана добротно!

— Спасибо! — улыбнулся Махов. — Будем считать, что начало положено.

Ухов тронул за руку Клейменова-отца:

— Толковый у вас сын. Наверное, он многое повидал на фронте. Скажите, чтоб обязательно зашел ко мне.

— Хорошо, скажу, — пообещал Гаврила Никонович, в душе гордясь сыном.