Иван Сергеевич Смородин до войны вел тихую, замкнутую жизнь. Никогда не устраивал никаких праздников и никого у себя не принимал. Даже отдыхать он не ездил на Кавказ или в Крым, хотя путевки ему предлагали каждый год, а лето проводил с семьей на Тихом озере, благо у него была собственная машина… Когда началась война и машину пришлось сдать, Смородин стал ездить на дачу в автобусе, пока его не назначили главным технологом.

Получив новое назначение, он тут же привез семью и стал жить в городе той же замкнутой жизнью, к какой привык до войны. Только теперь у него не было свободных вечеров, когда он мог что-то мастерить, выпиливать, склеивать, возиться с машиной или с радиоприемником. Теперь, возвращаясь с завода поздно, основательно уставшим, он успевал лишь поужинать, послушать последние известия и сразу ложился спать.

В первые месяцы войны, когда случались выходные дни, он любил поспать, понежиться в постели. А когда был готов самовар и напечены в масле аппетитные пирожки, он поднимался, мылся и садился завтракать вместе с женой — Марией Петровной, белотелой блондинкой, и худосочной тещей.

За завтраком он много ел, выпивал стопки три-четыре водки, потом пил чай с пирожками. Напившись чаю, он приходил в блаженное состояние и заводил привезенный из Англии патефон. Любил слушать Шаляпина, народные песни и романсы в исполнении Вяльцевой.

Бывая в командировках в Москве и Ленинграде, Смородин всегда покупал новые технические книги и, посещая комиссионные, не жалел денег на старые граммофонные пластинки. У него составилась неплохая техническая библиотека и лучшая в городе фонотека. К нему даже обращались работники радио, чтоб сделать для себя записи.

Иногда, если бывала хорошая погода, они с Марией Петровной, захватив с собой семилетнего сына и пятилетнюю дочурку, выходили гулять. Идя рядом с отцом, Боря называл все марки проезжавших автомобилей, чем и доставлял удовольствие отцу.

Когда начали собирать танки и выходные были отменены, Ивана Сергеевича почти не видели дома. Мария Петровна, подстрекаемая матерью, сердилась и не раз выговаривала мужу:

— Ты, Ваня, совсем забыл и меня, и детей. Уж не завел ли себе кого-нибудь?

Иван Сергеевич только кряхтел с досады да отмалчивался…

И вот во вторник, придя с работы пораньше, он вдруг объявил:

— Маша! Сотвори сегодня пирожки и что-нибудь этакое… на закуску, — к нам Тима придет.

— Ой, неужели? — обрадованно подлетела к нему Мария Петровна. — Когда же?

— Кончится собрание — и придет…

— Замечательно, Ваня! Я сейчас маме скажу. Мы все устроим…

— Возьми новый сервиз, чтоб все было честь честью…

Тима был старший инженер-технолог — Петр Лукич Тимаков. «Тимой» его прозвали еще в институте, где он учился вместе со Смородиным. Вместе они ездили за границу, вместе уже много лет работали в отделе главного технолога. Были друзьями, но встречались семьями только на даче, и то больше на озере или в лесу, когда ходили за грибами.

Тима увлекался рыбалкой, и у него была моторная лодка. Это обстоятельство и покладистый, общительный характер сблизили его со многими людьми на заводе. Но ближе всех Тима сошелся со Смородиным, хотя совсем они не походили друг на друга.

Сегодня они оба были в механосборочном цехе и, возвращаясь в отдел, разговорились о событиях на заводе.

— Так ты ничего не знаешь, Иван, о сегодняшнем партсобрании? Тебя не приглашали?

— Собрание же закрытое… а я, как ты знаешь, беспартийный.

— Жалко… Говорят, будут «прорабатывать» Сочнева.

— Это за что?

— А что угодничал перед Шубовым и запустил партийную работу…

— Этого стоит пропесочить. А еще что?

— Будет серьезный разговор о танках. Очевидно, достанется всем. Придет сам Сарычев.

— Если коснется нас, ты мне расскажи. Может, зайдешь после собрания?

— Ладно, зайду, — пообещал Тима.

Его ждали долго. Раза два подогревали самовар. Тима заявился только в половине одиннадцатого.

— Ну, дела! — оживленно заговорил он, раздевшись, двумя руками отводя назад темные, густые волосы с одутловатого, простоватого лица с толстыми губами и круглым носом, похожим на печеную картофелину. — Сочнева расчихвостили в пух! Приняли решение: за развал партийной работы освободить от обязанностей секретаря и послать на фронт!

— Ого! — удивленно приподнял брови Смородин. — Значит, и другим бездельникам теперь поблажки не будет.

— Пусть не ждут! Вопрос поставлен жестко. Коммунисты должны возглавить борьбу за танки.

— Значит, меня снимут? Я же беспартийный…

— Тебя похвалил Махов. И хорошо говорили североградцы.

— Вот уж не ожидал от них, — добродушно усмехнулся Смородин. — Садись-ка, Петр, к столу. Заждались тебя.

Он открыл балконную дверь, в которую пахнуло холодом, и поставил на стол запотевшую бутылку водки.