А как же люди? Что с ними? Ни живых не видать, ни мертвых. Никто не копошится на пожарище. И вообще никого живого не видать. Ветер пепел да золу гоняет с места на место, а больше никакого движения не видать. Ворон нет, следов зверей диких - тоже. Хотя пожарище свежее, не более недели. А еще тишина особенная, не смотря что звуков всяких полным-полно. Уж не приключилось ли в этих краях болезни какой, от которой только так и спастись можно? Увели скот, увезли хозяйство, да и подожгли? Редко такое случается, однако ж бывает.

Насторожился Илья. Вроде как шевеленье впереди обозначилось, на самом краю пожарища. Поднес руку к глазам, всмотрелся, и впрямь - будто собака в угольях ковыряется. Добро. Собака, она иногда столько же, сколько и человек поведать способна, ежели в глаза ей всмотреться. Многое чего увидеть можно, коли уметь. Не убежит, испугавшись, так и узнаем, что приключилось.

Идет Илья, спокойно, размеренно, чтобы не спугнуть ненароком. А та вроде как не слышит, роется себе. Только когда звякнул ненароком кольчугой о стремя, услышала, прянула в сторону, поднялась на задние лапы и оказалась не собакой, а человеком.

Сколько лет - не определить, до того сажей вымазан. Рубаха, порты, серое все, пепельное. Волосы с одной стороны головы свисают, ровно пакля, с другой - торчмя торчат. И взгляд пронзительный такой, вызывающий.

– Здоров бывай, человече, - остановился Илья.

Тот немного помедлил с ответом, затем буркнул неприветливо.

– Здоровей видали...

Опешил Илья. Не ожидал такого приветствия ответного. Обидным показалось. Нахмурился. Посуровел.

– Ишь, надулся, ровно мышь на гречу... Испугались тебя, как же... Богатырь... Герой... Один такой, али много вас? Остальные где - по лесам прячутся?

– Ты чего несешь-то? Умом рехнулся?
– грозно спросил Илья.
– Какие-такие остальные? Кто по лесам прячется? С чего бы это?

– С чего бы это...
– поддразнил селянин. С какой-то болью в голосе.
– Вопросов насыпал, что баба гороху. Где ж ты был, ежели ничего не знаешь?

– Где был, там уже нету, - по-прежнему сурово отвечал Илья.
– Далеко был.

– Вестимо, далеко. От степняков подалее...

Вот оно что. Как это он раньше не подумал? Припомнилось, что пятна эти самые черные, непонятные, цепью вытянулись. По-иному вокруг себя глянул. И сразу - заволокло глаза дымкой туманной. Откуда-то из глубины существа его раздался голос Боянов; на всю жизнь оставшуюся, видать, песню его запомнил. Все разглядел, все увидел, как и что случилось, как деревенька крохотная в пожарище обратилась.

– Ты, богатырь, того... Не из черниговской дружины, что ли, будешь?
– услышал он сквозь видение. Очнулся. Не сразу в себя пришел. Дышать тяжко, глаза набухли. Не жалость, - злость - солью готова из глаз выплеснуться.

– Черниговской?..

– Ну да, - селянин смотрел на него уже не сердито, а скорее с любопытством.
– Ты сам-то откудова будешь?

– Сказано же тебе было, издалека.

– Так ты что ж, и про город не слыхал, который Черниговом прозывается?

– Может, и слыхал... Не упомню.

– А коли не упомнишь, что за нелегкая тебя сюда занесла?

– Про то сам знаю. Скажи лучше, степняки здесь, стало быть, погуляли?..

– Они самые.

– А люди где?

– Кто где. Кто успел - в лес ушел, а кто нет... Видал, как с той стороны ехал, земля навалена? Там они...

– И много их было, степняков-то?

– Так кто ж их считал?.. Налетели тучей, пограбили, попалили, и дальше подались.

– Куда?

– На кудыкину гору. Тебе-то зачем знать?

– А чтоб случаем не встренуться, - хмуро ответил Илья. Ну и народ в этих краях!.. Ты к нему с добрым словом, а он на тебя с дрекольем. Ладно, без него управимся. Взгромоздился в седло, приладился.

– Ты чего это, и впрямь, что ли, вдогонку метишь?
– недоверчиво глянул селянин.

Ничего не ответил Илья. Тронул коня, подался шагом. Нечего время понапрасну терять.

– Слышь, погодь...

Остановился Илья. Но не обернулся. Селянин подошел, глянул снизу вверх.

– Ты что, и вправду?.. Много их, очень много. Город осадили, а иные по округе поживы ищут. Какую деревню нашли, тех всех... Кому повезло, те в земле лежат, а кому не судьба - тех в полон увели. Ну и еще, кто в лес успел... Ты погоди, осуждать-то...
– сказал он, склонив голову и уставившись в землю.
– Помереть, оно особо ума не нужно. А надо ж кому-то и землю поднимать, как хищники окаянные в Степь свою проклятую возвернуться... И жизнь продолжать. И помнить. Ты не взыщи, ежели не по-твоему что сказано. Ждали мы, придет дружина из города на помощь, погонит супостата, да так, чтоб навек зарекся... Не дождались... Так-то вот...

Селянин замолчал. Молчит и Илья. А что тут скажешь? Нешто попрекнешь, что жив остался, что под саблю степную, али под стрелу, не сунулся? Опять тронул коня, но селянин не остался на месте, рядом идет.

– У тебя здесь кто жил?
– тихо спросил он.

Кто здесь у Ильи мог жить? Но и отвечать невежеством не хотелось. Как-то само с языка сорвалось.

– Так, мальчонка один...

– А где?

– В Березовом...

– Вон оно как...
– протянул селянин и остановился.
– Даже не знаю, чего и пожелать...