Тинто понуро кивнул, поднимаясь тоже.

– Идём домой.

– Домой подождёт, - рассеянно отмахнулась Калайнис.
– Дерутся они лучше, я думаю, но ничего, сейчас придумаем.

– Ничего мы не придумаем. – Тинто передёрнул плечом.
– А завтра вставать рано.

– Ну, ты можешь не участвовать, - неожиданно азартно улыбнулась Калайнис.
– Но остальным я скажу, никто пока спать не собирался.

Остальные тоже не стали слушать вялых возражений Тинто, а скоро он и сам перехотел возражать. Верных у Амбаруссар было гораздо больше, они были старше и, в отличие от них шестерых, при оружии, так что вариант с ближним боем быстро отмели как самоубийственный, но у Калайнис ещё по дороге появились другие идеи. После короткого обсуждения их творчески переработали, дополнили – и пошли исполнять.

***

У вражеского костра тем временем уже и думать забыли про недавнее объявление войны и в перерывах между песнями вовсю обсуждали прошлые выезды в дозор и предстоящий завтра очередной, когда в дерево над ними что-то глухо и дробно стукнуло.

Дерево нервно передёрнуло ветками и гордо распрямилось, разом став выше и шире чуть ли не вдвое. Сошедшая с его ветвей лавина уютно укутала весёлую компанию.

Костёр зашипел и погас.

Обалдевших от неожиданности певцов обдало поверх лавины дымом и паром, песня оборвалась, с горестным воплем вскочил лютнист, спешно стряхивая снег с инструмента. За ним повскакивали другие. Кто-то громко отфыркивался, выгребая снег из-за шиворота на соседей, кто-то опять рассмеялся. Двое или трое кинулись было вслед нападающим, но те прыснули врассыпную сразу после обстрела и уже скрылись из виду, так что погоня завяла на корню.

Они ещё посидели вокруг потухшего костра, сметая друг у друга снег с ушей, кидаясь снежками и утешая лютниста, что обязательно изловят наглую мелюзгу и утопят в ближайших сугробах, но становилось поздно, снег за шиворотами таял, напоминая о тёплых одеялах, а завтра предстоял ранний подъём. Компания понемногу начала расходиться.

По дороге Амбаруссар ещё немного обсудили ситуацию и возможный план действий. Виновные, конечно, очевидны, но не ловить же их сейчас полночи по всему лагерю. Проще уж подождать, пока они все вернутся в общий шатёр с остальной такой же мелюзгой, и накрыть их там. Там, конечно, ещё кто-то живёт, но так им и надо, нечего жить с кем попало!

Подходя к своему шатру, они как раз согласились подумать об этом после возвращения из дозора, когда Тэльво вдруг взмахнул рукой, поскользнувшись, поймал было равновесие, но перед этим одним точным движением выбил ноги из-под брата, и оба дружно ухнулись на лёд. Пятачок перед входом кто-то услужливо залил водой, и каток получился знатный, почти зеркальной гладкости.

– И он на нас ещё жаловаться пойдёт… – задумчиво начал Питьо, укладывая голову поудобней. – Давай сами на него пожалуемся!

– А потом утопим, - мечтательно добавил Тэльво, любуясь звёздами.

Оба расхохотались и завозились снова, выбивая друг из-под друга конечности и разбрасывая снег вокруг наледи. Куда ты встаёшь мне на ногу? Не роняй меня! А ты не наступай! Убери руку из моего уха! Я думал, это моё…

В шатёр они ввалились только через четверть часа, опять вытряхивая из ушей и капюшонов снег и устало хихикая. День удался.

***

Недели текли спокойно и размеренно. Зима выдалась снежная и бессолнечная: небо постоянно было затянуто если не облаками, то дымом из Ангамандо, и эльдар радовались уже тому, что он не стелется понизу, мешая дышать. Северные горы редко-редко проглядывали из-за дымки, а на юге отроги Эред-Ветрин и Митрима казались больше серыми, чем синими от расстояния.

Лошадей сразу после возвращения Макалаурэ отправили навстречу младшим домам, к самому перевалу, и теперь они, растянувшиеся, кажется, по всему пути до Митрима, понемногу начали приходить в старый лагерь, пока первый дом так же понемногу перебирался на стройку. Первое время там с удивлением или с неодобрением обсуждали Сулиндо и других конюхов, решивших остаться вместе с лошадьми, но скоро переключились на обсуждение других тем.

Нолофинвэ с большим войском оставался ещё на севере, прикрывать отход, опасаясь ответного визита из Ангамандо, и из лордов младших домов в лагерь у озера пока перебрались только некоторые, во главе с Финдекано. Остальные, по большей части, патрулировали восточную границу и дорогу от временного лагеря у перевала до Митрима.

Разъезды, по общему молчаливому согласию, поделили Хисиломэ на две неравные части, и младшие дома не забирались южней озера, а первый – северней, но явной границы по карте никто не проводил, так что то разъезды, то охотники из обоих лагерей то и дело сталкивались – особенно, в восточных предгорьях. Теплотой и дружелюбием такие встречи не отличались. В самом начале года в первом доме многие думали, что благодарные родичи просто нападут сразу, а теперь – что сначала отдохнут и отъедятся немного. Но в обоих лагерях у многих были если не друзья, то хотя бы знакомые, и три дома хоть и косились друг на друга с недоверием, новостями и слухами обменивались исправно, так что все события последних лет уже знали и на обоих берегах озера, и в северном временном лагере, и на гранитном карьере.

Гранитный карьер ещё до середины зимы перестал добывать новый камень, сосредоточившись на обработке уже заготовленного, но и этого дела с лихвой хватило на много недель. Всё это время рабочие понемногу перебирались оттуда на стройку, небольшими группами, вместе с обработанным гранитом, и до закрытия на карьере осталась хорошо если десятая часть. Рингвайрэ уезжал в числе последних.

До сих пор он и не бывал на стройке: на карьер уезжал ещё из старого лагеря, а кататься в новый специально ради лишней встречи со своим бывшим лордом и не хотелось. Если выдавалось время, лучше уж съездить к озеру, повидаться с семьёй.