течь струйка крови. Откуда она, если ударил я лозиной?

Появляются взрослые. Начинается разбирательство. А чтобы была понятна суть, нужно вернуться

на десяток часов назад.

Глубокая ночь. Мне, как назло, приспичило справить нужду – да еще тяжелую. Идти в туалет, расположенный в темном углу двора, – страшно. И я не нахожу ничего умнее, как присесть под

плетнем (днем, мол, полка никто не увидел, уберу).

И надо же случиться такому совпадению: гонясь за Николаем, я выдернул прут, к нижнему концу

которого намертво примерзла …львиная доля моих ночных испражнений. Этим случайным

«кастетом» я и приложился к голове бедолаги.

***

Когда начались жуткие перебои с хлебом, мне было 13 лет. В одни руки, помню, давали не более

двух буханок. А что это на семью, пусть даже всего из четырех человек, если основной рацион

питания – именно хлеб?

Так вот, чтобы взять оного больше, в магазин отправлялось не менее двух человек. Очередь

занимали с вечера. Возле лавки и ночевали.

Причем летом даже ложились спать. Прямо на тротуар. И строго в порядке очереди. Так и лежали, ее …не нарушая.

***

В Пирятине до войны существовал пороховой склад (точнее, арсенал). При отступлении советские

войска оружие частично эвакуировали, а частично – взорвали, дабы то не досталась немцам.

Так вот, территория, где он находился, стала излюбленным местом отдыха ищущих приключений

пацанов (девочек я там никогда не видел). Мы все, как ненормальные, рыли землю в надежде

найти что-нибудь взрывоопасное. И находили, надо заметить, очень часто. Особенно патроны и

боеголовки к минам. Последние, научившись ставить на боевой взвод (необходимо боеголовку

развинтить и вынуть «прокладку» из шариков), естественно, взрывали.

В этот раз «рванули» на городском кладбище, сами залегши за удаленным надгробием. Высоко в

воздух – мы такого не ожидали – взлетел огромный ком земли. Его увидели рабочие

расположенного напротив кирпичного завода. И стремглав – на кладбище. Мы – наутек.

Хотя нас и поймали, но, как выяснилось ближе к вечеру, узнали. И поставили в известность

родителей.

Во время «допроса с пристрастием» мы рассказали что к чему. И признались, что боеголовки –

правда, еще не взведенные у нас есть еще. Показали место, где те закопали – во дворе у братьев

Петра и Владимира Левандовских.

Их отец в сердцах выбросил изъятое в уборную. А к утру опомнился: а вдруг там что-то

проржавеет и кого-то вместе с отхожим местом поднимет в воздух?

Кликнули – отец, как директор местной нефтебазы, имел такую возможность – саперов. А, надо

отметить, отхожее место Левандовские устроили на месте ямы, из которой во время строительства

усадьбы изымали глину. Глубина зашкаливала ...за восемь метров. И уже до половины, простите

за натурализм, была заполнена дерьмом. Щуп на такую глубину не доставал. Да и двигать им в

густой жиже оказалось весьма непросто.

Начали обсуждать, как поступить. Разговор, в основном, сводилась к двум вариантам: отсосать

содержимое с помощью ассенизационной машины и, предварительно сняв будку, подорвать

боеголовки непосредственно в яме.

Оба высшее военное руководство отвергло. В первом случае, опасались несанкционированного

взрыва, во втором – очень большого разброса дурно пахнущего вещества. Да и собирать

боеголовки, которые разлетятся вокруг (среди них могут оказаться и уцелевшие, а потому –

опасные), было бы чрезвычайно проблематично.

Итог – будку перенесли в другое место. А яму засыпали и забетонировали. А с нами еще раз

провели строгую воспитательную работу – не обошлось и без ремня.

***

Нам – по 15. Естественно, уже интересуют девушки, перед которыми каждый ходит гоголем. А

еще модными стали катания на велосипедах.

Очередное мальчишечье сборище у дома моих родителей. От новой подруги возвращается

незнакомая девушка. Дело молодое – слово по слову, и мы уже все знакомы. Конечно, кто как

может, выпендриваемся. Прозвучало слово «цветы».

И вдруг заявив «Сейчас!» рвет велосипед с места Сашка Запорожец. Мы удивленно