Но гном не ушел. Он чуть наклонился, ухватив полурослика под мышки, и легко поставил на ноги. Бильбо застонал, у него подогнулись колени. Стоять было больно, вынужденно смотреть на «жениха» — противно.

— K^ath natha marg! — довольно прорычал узбад. Бильбо чуть не застонал от его глупости.

— Да не понимаю я тебя, безумный садист! — прошипел он, слабо отмахнувшись от его рук. — Не все в мире должны знать твой язык, ясно тебе?

Торин рассмеялся. Хохот у него был низкий, раскатистый, и даже он тяжело давил на хоббита, не давая отстраниться.

Узбад протянул ему штаны и рубашку, но одеваться, будучи перепачканным в крови, Бильбо не мог и только помотал головой, стуча зубами от холода. Тогда Торин снова поднял его, ухватив за пояс. Не успел бедняга испугаться, что его опять будут насиловать, как оказался лежащим на пони поперек седла.

Бильбо уже не сопротивлялся. Ему стало все равно: пусть везет куда хочет, делает что надо, пусть даже убьет — только бы не было больше так противно и больно. Зад как будто огнем жгло, и он чувствовал, как мокро внутри от крови и спермы.

Торин пустил пони легкой рысцой: он никуда больше не спешил. Дело было сделано, можно ехать по ночной земле и наблюдать, как колышется под ветром густая трава, будто море. Волны набегают и снова уходят, чтобы через миг подняться и хлынуть дальше.

Луна изливала серебристый свет на спящий мир. Пони бежала вперед, кокетливо встряхивая пышной гривой, и вскоре за поворотом дороги замерцали огни костров и факелов.

Лагерь встретил своего узбада криками восторга. Было ощущение, что только что Торин одержал очередную победу. Пони, управляемый его рукой, пробежал вдоль палаток. Бильбо скрипел зубами, ненавидя своего нареченного. Ехать поперек седла с голым задом было еще унизительнее, чем просто быть изнасилованным! Если бы только у хоббита было оружие, он бы точно попытался убить своего женишка — даже если после этого умрет сам.

Из ближнего шатра, откинув полог, выскочил Бофур. При виде всадника он охнул, качая головой, и поспешно шагнул вперед. Торин нахмурил густые брови, но коня придержал, — и Бофур тут же быстро сказал ему несколько фраз на их родном языке, будто извиняясь за вторжение, но и настаивая на чем-то.

Диалог не продлился и минуты. Узбад передернул плечами и передал измученного жениха на руки морийцу. Тот торопливо поклонился и поспешил обратно в шатер, уложив Бильбо на теплые шкуры. Снаружи шатра слышались довольные голоса: там продолжали праздновать помолвку своего короля.

— Я не думал, что… захочу его убить, — пробормотал хоббит. В горле саднило — должно быть, слегка сел голос от крика.

Бофур поднес ему чашу с водой и укоризненно поцокал языком.

— Я пытался сказать Торину, что ты не готов, — с сожалением констатировал он. — Бильбо, прости меня. Я виноват, что не рассказал тебе раньше. Ты пей, пей, лекарь сейчас придет и осмотрит твои раны…

— Этот… — хоббит оторвался от воды и задохнулся, не в силах подобрать подходящее ругательство. — Этот гад меня изнасиловал! Он просто… просто взял свое, хотя мне было больно, варг дери! У тебя есть кинжал?

— Если бы и был, я бы тебе его не отдал, — логично рассудил мориец. — Бильбо, я понимаю, что тебе больно и плохо, но это — всего лишь испытание. Обряд, который проходит каждый из нас, будь то женщина или тот, кто будет лежать под мужчиной.

Тут явился лекарь, и хоббит замер, не решаясь уточнить, что значит «испытание». Это что, представление какое-то? Если так, то ему это принесло лишь боль и унижение.

Лекарь, старый седой гном с длинными вислыми усами и туго заплетенными косами, склонился над хоббитом, быстро осмотрел его раны и понимающе кивнул. Он достал из сумки на поясе какой-то флакончик, протер руки поданной Бофуром мокрой тряпицей — и осторожно капнул на кожу полурослика какое-то вещество.

Бедный Бильбо заорал, взвившись так, словно и не помирал секунду назад. Жжение многократно усилилось, задницу как будто тисками терзали.

— Полежи смирно, — попросил его Бофур. — Оин должен выгнать грязь из раны, а это всегда немного больно. Бильбо, ты ведь не знал, что после помолвки жених всегда везет… э-э-э… супруга в открытое поле и там, гм, владеет им?

— Знаешь, если бы я успел прочесть те книги, что ты мне дарил, то, может, и знал бы, — выдохнул хоббит. Боль стала стихать, когда старый гном осторожно помазал кожу на расцарапанных бедрах какой-то прохладной, приятно пахнущей мазью. Касаться разодранного ануса он не стал, молча протянул полурослику баночку, выразительным жестом указав, что следует делать.

Бильбо уже понял, что этому дикому народу неведомо само понятие стеснения или личного пространства. Он тяжело вздохнул и повернулся лицом к морийцу, набирая в ладонь холодную мазь.

— Это наш обряд, — объяснял между тем Бофур. — Он сохранился еще с давних времен и порой бывает действительно довольно жестоким. Узбад не учитывал, что ты не гном, потому и перестарался. Мне жаль, что так вышло.

— А везти меня после всего этого на показ толпе — тоже часть обряда? — Бильбо постарался вложить в эти слова как можно больше яда. — Чтобы все глазели и смеялись, так?