Эйгон приподнял ее лицо за подбородок, и Арье на мгновение показалось, что она вновь почувствовала ту любовь, с которой они оба так небрежно обошлись когда-то.

– Брандон Сноу мой сын, и я лишу головы любого, кто опровергнет это.

– Почему? – выдохнула она.

Подлинная тоска исказила красивые черты лица Эйгона, когда он прошептал:

– Потому что он твой.

Прежде чем Арья смогла ответить, Брандон врезался в ее ноги, подпрыгивая от возбуждения.

– Я снова победил! Ты видела меня?

Арья нагнулась и подняла его над землей, мягко целуя в щеку.

– Ты станешь замечательным рыцарем.

Ее сердце в очередной раз разбилось, когда руки Брандона потянулись к Эйгону, который с легкостью подхватил его, широко улыбаясь. Пока Эйгон расхваливал доблесть и способности Брандона, Арья отвернулась и обнаружила Джессу Тирелл, наблюдающую за ней из окна.

Что-то в выражении лица Джессы напомнило Арье Серсею Ланнистер, и Арья знала лучше, чем кто-либо, на что способна оскорбленная королева ради достижения своих целей.

_____________________

Арью никогда особо не интересовала музыка. Санса всегда была той, кто умолял Неда пригласить певцов в Винтерфелл, восхищая мужчин своим нежным сопрано. Септа Мордейн давала им уроки музыки, но лишь у Сансы что-то выходило, в то время как пальцы Арьи были слишком неуклюжими, а ее голос резким и плоским.

Сейчас, когда она шла на звук, исходящий от арфы Эймона, и обнаружила его сидящим перед огнем, Арья пожалела о том, что так мало внимания уделяла урокам Мордейн. Эймон улыбнулся ей, когда она вошла и присела напротив него, а его пальцы продолжили наигрывать мелодию, которую Арья смутно помнила после времени, проведенного в Даре. Манс часто играл ее и называл «её песней», но Арья не знала ни слов, ни названия.

Из всех своих детей, Арья всегда чувствовала особую близость с Эймоном. Рэйнис поначалу была дочерью Эйгона, а затем абсолютно независимой; Алисанна с Брандоном принадлежали всем, оба выросшие в Винтерфелле, но Эймон всегда был её тихим мальчиком, чье сердце было слишком большим для него самого, и который предпочитал свою арфу любому мечу. В двенадцать лет его конечности были длинными и изящными, и, хоть эти черты и были полностью таргариеновскими, Арья видела в нем многое от своего отца и Джона Сноу, северную серьезность, наполнившую его сердце так же, как драконье пламя наполнило душу Рэйнис.

Когда они только прибыли в Винтерфелл, Эймон практически не разговаривал, лишь спрашивал, когда к ним приедет Эйгон. Арья потеряла счет ночам, когда Эймон забирался в ее постель, укутывался в меха и утыкался ей в шею с мокрым от слез лицом. Лишь после рождения Брандона Эймон снова стал прежним, таким, каким он был в то время, когда они жили с одичалыми. Эймон всегда был нежен с Алисанной, но рождение младшего брата подарило ему некую цель, и Арья видела, что он хотел заменить Брандону отца настолько, насколько мог. Алисанна была лучшим другом Брандона, Рэйнис была его идолом, но Эймон всегда был тем, кого Брандон боялся разочаровать.

Её старший сын был рожден не для того, чтобы стать воином, в отличие от Рэйнис, которая держала любое оружие так, словно оно было продолжением ее тела, или Брандона, который всегда был развит физически. Эймон же предпочитал книги. Робб звал его «маленьким мейстером», и Арья всегда вспоминала о мейстере Эймоне, ушедшем так давно. Как Нед и Джон, Эймон никогда не действовал импульсивно, и он был единственным человеком, которого слушала Рэйнис, будучи в ярости, и который мог быстрее всех успокоить плачущую Алисанну.

Он бы стал прекрасным королем, с удивлением подумала Арья. Даже когда она еще была королевой, а он еще был принцем, Арья никогда не смотрела на Эймона, как на будущего короля, и очень сомневалась, что он смотрел на себя в таком качестве.

– Ты когда-нибудь хотел стать королем? – спросила она с откровенностью, с которой никогда не смела обращаться к непостоянной Рэйнис.

Пальцы Эймона замерли над струнами, когда он задумался над заданным вопросом. Наконец, он ответил:

– Меня не особо волнует власть.

Легкая улыбка расцвела на губах Арьи.

– В отличие от твоей сестры?

Эймон тоже улыбнулся.

– В Дорне у женщин равные права с мужчинами по части престолонаследия. Рэйнис думает, что это нечестно, что наследником являюсь я, и она бы стала лучшим правителем, если нам вообще предоставится возможность править.

– Почему она была бы лучше?

– Потому что она была рождена, чтобы сражаться.

– А для чего был рожден ты?

– Слушать, - улыбка Эймона погрустнела. – Для чего была рождена ты?