Арья пожала плечами.

– Я не знаю. Как ты думаешь, для чего?

Длинные пальцы вновь выводили мелодию, которую Арья мгновенно узнала. Это была песня о Дэйне Непокорной, одна из немногих, которые Арья любила слушать в детстве.

– Для того, что ты хочешь делать. Ты не такая, как другие леди, другие матери.

– Нет?

Эймон покачал головой, и его серебристые волосы разметались по плечам.

– Я помню, какой ты была. Ты была другой.

Теперь Арью съедало подлинное любопытство.

– И что же ты помнишь?

– Ты носила штаны и заплетала волосы, как дотракийцы. Я помню то время, когда мы жили в палатке с бабушкой Эшарой, когда дядя Джон навещал нас, ты тогда чаще улыбалась, - на его лицо упала тень, когда он прошептал: - Мы все больше улыбались.

Изучая его лицо, так похожее на лицо его отца, Арья спросила:

– Ты хочешь отправиться на юг, вернуться ко двору со своим отцом?

– Один?

– Нет, мы все поедем. Ты бы хотел этого?

Эймон положил арфу на сидение рядом с собой, глубоко вдохнув и медленно выдохнув. Через некоторое время он смущенно покраснел, признавшись:

– Я скучал по нему.

– Ты не должен стыдиться этого, Эймон.

– Но стыжусь, - в это мгновение он выглядел еще моложе, чем Брандон. – Он отослал нас, мама. Он забрал у нас корону, и отдал ее Джессе и ее дочерям. Как я могу скучать по кому-то, кто отнял у нас все?

– Потому что он твой отец.

Его челюсть дрогнула, когда Эймона заявил:

– Он любил нас. Я знаю это. Я помню это.

– Он все еще любит тебя, - заверила его Арья, коснувшись его руки. – Ты никогда не поймешь, насколько сильно он любит всех вас. То, что случилось… Многое послужило тому причиной, но дело не в любви к вам.

– Мы не должны быть здесь, в Винтерфелле, - пояснил Эймон, ответив на немой вопрос, написанный у нее на лице. – Не знаю почему, но я всегда это чувствовал.

– И где же мы должны быть?

Впервые за всю его жизнь, Арья заметила отблеск огня и крови в сиреневых глазах Эймона.

– Мы драконы, мама. Ты правда веришь в то, что кто-то на Севере забудет об этом?

Нет, Арья знала, что никто и никогда не забудет, кто приходится отцом ее детям, о том, как она сбежала с изгнанным принцем Таргариеном. Время залечивало раны, но не могло стереть шрамы, оставшиеся после каждого ее поступка: разочарование в глазах Кейтилин, грусть в улыбке Неда, упрек в голосе Робба, невыносимое молчание Сансы, недоверчивые взгляды северян на нее и ее детей. Арья безгранично желала, чтобы ее дети нашли свое место в Винтерфелле, стали волками, но слишком поздно поняла, что они прекрасно знали, кто они на самом деле.

– Ты хочешь вернуться ко двору? – мягко повторила она.

Эймон крепко сжал ее руку.

– Я хочу отправиться туда, где мы найдем свое место.

Где же место драконам? Почти спросила Арья, однако тут же сама ответила на свой вопрос, настолько уверенная в ответе, будто он был выгравирован на ее сердце. Она встала, смахнула волосы Эймона с его лба и мягко поцеловала.

– Я люблю тебя.

Ее сын ответил ей улыбкой, так похожей на улыбку Неда Старка, что ее сердце болезненно сжалось.

– Я знаю. Я никогда не сомневался в этом.

_____________________

Арью никогда особо не волновали Боги, ни старые, ни новые. Она молилась лишь потому, что надеялась, что кто-то слушает ее, Арья не верила в существование могущественных высших сил. Кейтилин и Джейн Вестерлинг все еще зажигали свечи в маленькой септе, Нед и Робб просили о помощи перед чардревом, но Арья не молилась Богам с того дня в Речных землях, когда она попросила дать ей знак и встретила Нимерию.

В богороще было тихо, и Арья улыбнулась, обнаружив своего отца сидящим перед небольшим озером, его трость лежала рядом с ним, пока он трепетно полировал Лед. Она помнила, каким огромным казался ей этот меч в детстве, и как она завидовала Роббу, которому он потом достанется. Иногда, когда ей удавалось ускользнуть от септы Мордейн, Нед сажал ее к себе на колени и позволял помочь с полировкой, так что блеск валирийской стали слепил глаза.

– Ты тиха, как тень, когда хочешь этого, - заметил Нед, когда она присела рядом с ним, не заботясь об испачканных полах своего платья. – Когда ты была маленькой, я слышал, как ты приближаешься, еще за целую лигу.

– Тормунд Великанья Смерть научил меня быть тихой, иначе я бы не смогла ничего поймать во время охоты.

– Ты была свирепым охотником, я уверен.

Они сидели в обоюдной тишине несколько минут, руки Неда работали над Льдом, а Арья наблюдала за рябью на поверхности озера. Наконец, она выпалила:

– Ты когда-нибудь любил Джона меньше потому, что он не твой сын?

– Нет, - мгновенно ответил Нед, - потому что он мой сын. Может, он не от моего семени, но я научил его ходить, говорить, держать меч, бриться и быть мужчиной. Разве не это делает меня отцом?

Арья задумалась о Джоне Коннингтоне, которого уносила серая хворь за тысячи лиг отсюда, и мягко вздохнула.

– Ты когда-нибудь жалел о том, что не сказал Джону о том, что тетя Лианна была его матерью, а Рэйгар Таргариен его отцом?