Вик осмотрелся тщательней. Комната примерно двенадцать футов на шесть. Койка. Стойка на трех ногах, - похоже, для капельницы. Самодельная, деревянная. Полки, на них какие-то склянки, ярлыки подписаны неразборчивым почерком. Дверь необычно округлых очертаний. Заперта, похоже. Оконце - одно-единственное, почти круглое, весьма высоко от пола. Вик вытянул шею, чтобы туда посмотреть, - там виднелся лес. Очень похожий на давешний... Стоял день или позднее утро, погода была неплохая, солнце наяривало, а легкий ветерок чуть-чуть ворошил кроны деревьев. Стеклопакет в окне толстый, двойной, откидывался назад под воздействием длинного латунного рычажка на оконной раме. Открыть окно одной рукой ему оказалось не по силам... Нуте-с, его вещи лежат на тумбочке - а в ней что? Вик не без труда орудуя одной рукой, раскрыл дверцу. Ничего. Ну, не совсем, - там лежали его трусы, носки и пара резиновых тапок. Подштанники Вик немедленно натянул, усевшись на койку, причем даже однорукость особо не помешала... В них он ощущал себя, все же, не таким беззащитным. Все вещи оказались чисто отстиранными, только на кителе остались следы крови, впрочем, само отверстие на плече было заштопано... Приглядевшись, Вик убедился, что имеется еще одни след штопки - на воротничке сзади. Похоже, зашивали (очень хорошо зашито, аккуратно!) длинный косой разрез, - снизу вверх. Видимо, эта прореха как-то связана с его больной шеей... Но следов крови на вороте рубахи не было! Как это понимать? Ну, полно, пока никак не буду понимать. Авось, обойдется. Понятно, что шея не сломана, - и уже это не может не радовать! А уж чего там с ней...

Вик уже понял, что он не в плену. Оружие, оставленное возле кровати, отсутствие каких бы то ни было надзирателей, да и старательно заштопанные тряпки, - все это говорило о том, что он попал к кому-то, несомненно, своему. Но некоторая недосказанность ситуации все равно чуточку смущала. К тому же, место это совсем не было больничной палатой. Взять хотя бы самодельный штатив для капельницы...

Вик вытряхнул из барабана гильзы - на подушку, дабы не создавать лишний шум-гам. Потом, зажав оружие между ног, стал по одному вставлять патроны из патронташа в каморы барабана. Вложив все семь штук, осторожно закрыл револьвер до срабатывания защелки. Теперь он чувствовал себя вполне вооруженным и малость от этого успокоился. Все же нелегко ему далось предыдущее испытание! Снова собрался с духом, и просунул босые ноги в резиновые шлепанцы - так все-таки приятнее.

И кто бы это, интересно, из громадин выдумал, будто хоббиты не носят обуви, потому что у них, де, ноги столь волосаты, а подошвы от рождения такие грубые, что им любые колдобины - не помеха? Ну да, немного, конечно... Того... Волосатые! Но у некоторых сослуживцев-людей Вик видал щетину не менее роскошную, так что стоило ли заострять внимание? А насчет хождения босиком, - ну, а по камням острым что, тоже босиком? А по снегу?! А по грязи липкой, холодной?! Самих бы их так погонять... Однако, это суеверие было весьма устойчивым, - Вик и сам неоднократно видел детские книжки, где странствующие хоббиты на картинках были босыми, как младенцы, и прыгали таким манером по сугробам и даже чуть ли не через ручьи раскаленной лавы... Впрочем, сие на совести художников.

О, Творец, о чем только не думается от волнения...

Теперь можно было заняться исследованиями. Вик немедленно обнаружил, что с оружием в одной руке ему нечем опираться на стены, что создавало изрядные трудности. Пришлось приспособить штатив под костыль, упрев его перекладину подмышку. Вышло не очень, треножник болтался под ногами и мешал сделать шаг...

Дверь оказалась не заперта. Вик отворил её, и попал в небольшое помещение, служащее чем-то вроде кухни и склада одновременно - тут стояла плитка с газовым баллоном, небольшой разделочный столик, умывальник и немного посуды на полках. На крючке висела большая керосинка, такие берут с собой рыбаки на два-три дня. Кухонные ножики на магнитном держателе, старые, почерневшие, гномьей работы, мусат из обсидиана в деревянной ручке. И тут же - стеллаж с книгами. Вик пригляделся - история, анатомия, философия, надо же... Трактаты по биологии. Огромные альбомы - похоже, с гербариями. Судя по запаху. В углу на полке, - кожаный футляр с фотографическим аппаратом для полевой съемки. На стенке висит гобелен - ручной работы, без сомнения, с чудесным, мельчайше прорисованным изображением однорукого бородатого гиганта, серого пса с пушистым хвостом и стройной красавицы с изможденным личиком... Шелк, паучий, старинная вещь. Страшно подумать, сколько за такую сейчас дают. И кстати, все помещение тоже было сплошь обшито деревом - так же безупречно. Это уже вызывало недоумение - обстановка была совсем не роскошной, скорей наоборот. То есть, чистота, аккуратность - но никакого лоска. И даже намека... Эдакая опрятная бытовка.

Не стыкуется, определенно. Недавнее присутствие людей было очевидно - например, кое-что из посуды не успело еще высохнуть после последней мойки. Кстати, а это что? Вик нагнулся над столиком, и без особого удивления разглядел аккуратно разложенные на марле хирургические инструменты, - скальпели, зажимы, зонды. Небольшую дрель, кажется, смычковую, в литом бронзовом корпусе. Кривые иглы с подпружиненными ушками. Вот ими-то, похоже, его и штопали...

Выходило, что он все-таки не в больнице - иначе инструмент не был бы разложен на кухонном столе, вроде вилок или чайных ложек. Вик был глубоко заинтригован. По его убеждению, в таких условиях операции не проводят... Где он вообще, раз уж на то пошло?

Вик проковылял к небольшой двери, которую посчитал входной, и хотел, было, уже её толкнуть, как она внезапно сама раскрылась ему навстречу. Насилу уклонился, чтобы не получить по носу... От неожиданности Вик потерял равновесие, и с грохотом упал на спину, отбрасывая закатанной в лангету рукой маленький автоклав, и опрокидывая два стула. Головой треснулся изрядно, но хуже всего, что задел больной рукой что-то твердое - и тут его захлестнула настоящая боль, от которой буквально потемнело в глазах...

– Ах ты паршивец, ах болван!
– кто-то (Вик все еще не восстановил способность видеть) мелодичным голосом начал крыть его последними словами, - А ну убери свою пуколку, и дай донести тебя до кровати, олух ты клятый!!!

Вик открыл глаза и с досадой убедился, что целится из револьвера в симпатичную девушку, на корточках стоящую над ним. Хорошо, что хоть палец на спуск не положил... Он поспешно отвел оружие и состроил виноватое лицо.

– Простите госпожа! Я только выяснял, где нахожусь... Вот, и взял на всякий случай оружие... Мало ли...

– Да понятно, ты же натерпелся всякого, - внезапно сменила гнев на милость его собеседница и, не спрашивая разрешения, отобрала револьвер. Потом легко подхватила Вика под руку и понесла обратно к койке, так, что он едва успевал перебирать ногами и потерял один шлепанец. Осторожно помогла присесть, подложила подушку и уселась напротив на трехногий табурет.

Вик с интересом разглядывал свою "сестру милосердия". Невысокая, - везет ему в на таких последнее время, что ли?
– может, футов пять. Даже меньше... Огромные серые глаза на худеньком миловидном личике с довольно высокими скулами. Каштановые, густые, тонкие и пушистые волосы коротко подстрижены, в крестьянинской мужской манере "под горшок", почему-то популярной нынче у городских дам-оригиналок. Одета незнакомка была в плотную зеленую рубашку с закатанными до локтя рукавами, такой же грубоватой ткани свободные хлопчатые шорты до колен, из-под которых виднелись стройные ножки в толстых гетрах и высоких шнурованных полусапожках мягкой кожи. На правом плечике у неё висел не до конца снятый жилет со множеством карманов, тоже серо-зеленого цвета, на широком ремне виднелись украшенные тесненным узором кожаные ножны - "чулок", из которых выглядывал "грибок" короткого северного ножика. В одной руке девушка сжимала какой-то сверток из промасленной бумаги.