— Лестрейд.

Шокированный взгляд Джона того стоит.

Он сидит по-турецки, даже не подняв спинку кровати — ему больше не нужна дополнительная опора. Лестрейд остается ненадолго, в отличие от миссис Хадсон, которая, как всегда, приносит бисквиты, как всегда, не перестает кудахтать и, как всегда, нагоняет суматоху. Шерлок пыхтит, недовольно, но все же любя: ее отношение ближе всего подходило к понятию «материнского». Она теребит его волосы и целует в лоб, желая скорейшего выздоровления. Когда она уходит, Шерлок готов поклясться, что видит, как в коридоре она останавливается, прижимая ладони к лицу. Он задается вопросом, не почудилось ли ему.

Ближе к вечеру Джон дочитывает «Бумажные города». Шерлок удивляется концовке: вместо того чтобы вывалить на читателя кучу эмоциональной чепухи, автор раскрывает правдивые мотивы героев, что делает ситуацию удивительно правдоподобной. Удовольствие Шерлока можно прочесть по лицу, и Джон, закрывая книгу, обещает:

— Завтра принесу еще одну, того же автора. А сейчас кому-то пора спать.

Шерлок вздыхает и послушно укладывается в кровати. Не очень-то он устал. Он все еще рад тому, что смог назвать Лестрейда по имени, и возможности начать обратный отсчет: самое большее шесть дней — и они будут дома.

С этой мыслью он засыпает.

Шесть дней.

__________________________

*Art & Antiques - журнал об искусстве.

*Тейт Модерн (Tate Modern) — лондонская галерея модернистского и современного искусства, входит в группу галерей Тейт, в которых выставляется национальная коллекция британского искусства с 1500 года по сегодняшний день.

========== По имени ==========

На следующий день Майкрофт приходит снова. Шерлок думает о том, чтобы слететь с катушек и повторить вчерашний «успех» — он старается, но слова не приходят. Вместо этого он чувствует, что имя Майкрофта прочно засело на языке. Он мог бы открыть рот и позвать брата, но куда там.

Само собой, Майкрофт остается ненадолго.

Между чередой визитов, приемами пищи и прогулками по больнице Джон зачитывает новую книгу. На этот раз «В поисках Аляски» все того же Джона Грина. Он краснеет и заикается на сцене, где кому-то отсасывают, и Шерлок смеется, потому что сама сцена, и герои, и Джон фантастически несуразны. Эта книга короче предыдущей, и они доходят до половины прежде, чем их навещает Молли.

В качестве приветствия Шерлок называет ее по имени — и только потом понимает, что произнес «Молли». Она повзрослела за те три года, что он скрывался; все еще застенчивая и мягкая, она стала уверенней в себе (видимо, все же решила, что застенчивость и мягкость — ее стиль по жизни). Теперь ею сложнее манипулировать, но общение от этого только выигрывает. Он улыбается, довольный ее визитом и тем, что освоил новое слово.

Она вспыхивает и роняет принесенный ею букет. Он посмеивается, и она защищается, чего раньше делать бы не стала:

— А я думала — слышала — ты не можешь говорить. Афазия, верно?

Она наклоняется, чтобы собрать упавшие стебли.

Он пожимает плечами, кивает и смотрит на Джона. Джон понимает значение этого взгляда:

— Смешанная афазия, если быть точным. У него в запасе лишь несколько слов. Главная проблема в том, что он не может выражать свои мысли.

— О, — она неприятно поражена. В какой-то момент, перед тем, как заговорить с Джоном, она смотрит на Шерлока с жалостью. — Другие симптомы? Потеря памяти?

Шерлок закатывает глаза и отворачивается; может, с медицинской точки зрения он и дурачок, но его интеллект, как и прежде, на месте, и его тошнит от людей, считающих, что он отупел только потому, что больше не может объяснить, насколько тупы они сами.

Воздух наполняется напряженным молчанием. Он слышит тихое шарканье: это Молли наконец осознает свою ошибку. Но она не спешит извиняться, а он не собирается оборачиваться к ней.

— Он все еще Шерлок, Молли, — мягко констатирует Джон, окончательно ломая тишину.

— Конечно, — говорит Молли, но звучит так, будто она не верит. — Мне жаль, Шерлок; это было глупо.

Он не очень-то убежден ее словами, но, все же, позволяет себе повернуться. Толку играть в молчанку со столбом? Наказание так себе. Все равно, что лишить ужина объявившего голодовку ребенка.

Визит Молли обещает быть интересным — теперь, после того как они объяснились; она сидит на втором стуле (Джон, как всегда, развалился на том, что ближе к кровати Шерлока) и болтает. О чем? Конечно же о трупах в Бартсе. Шерлок удивлен: она подмечает небольшую деталь, которую все остальные по привычке упустили, и даже больше — дает ей объяснение.

— Окей, — Молли краснеет, заметив ухмылку Шерлока. — Она просто не могла быть хирургом. Я имею в виду не так, не с такими ногтями. Даже мне мои иногда мешают, приходится стричь их коротко, — она демонстрирует маникюр. — А с ее ногтями и скальпель не нужен.

***

Как всегда, дурные идеи приходят перед сном. Один на один с собой — сопящий на расстоянии вытянутой руки Джон не в счет — Шерлок сжимает кулаки и, зарывшись лицом в подушку, позволяет мыслям течь своим чередом. Единственный раз, когда вместо того, чтобы согнать с языка хоть что-то, он старается не издать ни звука. Радоваться тому, что смог — элементарно — назвать знакомых по именам? Он действительно жалок и заслуживает всех унизительных взглядов, адресованных ему. Он бесполезен, когда его интеллект заперт в темнице без возможности выбраться наружу. Глаза горят, плечи трясутся, и, как ни старайся контролировать дыхание — ничего не выходит; он рыдает, и это мерзко, он жалок, он ненавидит себя, ПОЧЕМУ бы ему не сдохнуть — гораздо проще и легче…