– Вот такой, Громова, ты мне нравишься больше.
– Он пригладил растрепавшиеся волосы и ещё крепче прижал к своему горячему телу.
– Слабая, открытая, с своими загонами и проблемами. Ты идеальна, Громова, только чего ж ты такая маленькая?
– Его грудь вместе со мной тяжело поднялась и опустилась, обозначая вздох.
– Была бы на годочек-два постарше, проблем бы с тобой не было, а тут на малолеток потянуло.
– Я подняла голову и встретилась с его смеющимися огромными голубыми глазами.
– Педофилом себя чувствую.

– Ага, - согласилась я, тоже тяжело вздыхая и снова опуская голову.

– И вот что нам делать?
– Вполне себе риторический вопрос, дернуло же меня крякнуть:

– Заголять и бегать, что же ещё.

Учитель затрясся от смеха, до скрипа ребер прижимая к себе и лишая доступа кислорода.

– Александр Андреевич, задушите!

– Громова, хватить уже “Выкать”, нас слишком много связывает, чтоб звать меня по имени-отчеству.

– Согласна.
– Просто каждый раз выговаривать сложное “Александр Андреевич” неудобно.

– Ну во-от, - довольно протянул мужчина, откидываясь на спинку стула и вытягивая ноги, - а в прошлый раз козлилась, рогом уперлась.

– Александр Андреевич, сейчас Вы по рогам получите!

– Охохо, какая грозная!
– изумленно воскликнул мужчина, вглядываясь в мои сведенные брови.
– Боевой хомячок, ёпта!

– Вечно у тебя все не как у людей, - вздохнула я и снова легла на его грудь.

– Так, таки по имени?

– Таки по имени, - согласилась я, учитель, удовлетворенно вздохнув, поцеловал меня в макушку и вместе со мной задвинулся за стол, хватая свободной рукой красную ручку.
– Что проверяешь?

– Словарный диктант пятого класса.
– Задумчиво ответил он, бегая глазами по строчкам.
– Вот объясни, как можно написать “ещчо” вместо “ещё”? Нет, я понимаю, что это всего-навсего пятый класс, но не на столько же!

– Я в пятом классе вечно путала закорючку у “Дэ” и “Бэ”, поэтому один раз написала вместо “для” - “бля”. Я думаю, Ольгу Викторовну это позабавило, как она, кстати?

– Она? О, замечательно!
– он весело усмехнулся и вывел в тетрадке тройку.
– Бегает по дому с животом до носа и терроризирует мужа.

– Не похоже на неё.

– Ты просто не видела её в фартуке, косынке и с половником в руках, - коротко рассмеялся он, открывая следующую тетрадь. За тремя вещами можно наблюдать вечно: за огнём, водой и тем, как он пишет.

– О, вообще-то, видела один раз. Впечатляющее зрелище.

– Когда это?
– удивился он, не отрывая глаз от листка с корявым детским почерком.

– Наш класс как-то за что-то заставили дежурить в столовой, и вот тогда Ольга Викторовна принесла из дома фартук и косынку.

– Забавно, она не рассказывала.

На этом диалог был исчерпан, да и слова в принципе больше не требовались, потому что появилась снова эта уютная интимность, что была в игровой комнате пару недель назад. Это было удобно: вот так сидеть на нем с почти закрытыми глазами и из-под ресниц наблюдать, как сильная рука выводит пятерки, “замечательно”, тройки и “могло бы быть лучше, тренируйся чаще.”

– Александр Андреевич…

– Саш, - перебил он меня, не отрываясь от стопок.

– Саш, - покорно согласилсь я, пробуя его имя на вкус. Будто новые гвозди смазали сгущенкой: сладко и приятно, однако, если сделать что-то не так, натыкаешься на острый конец, и остаётся металлическое послевкусие. Приторный мёд и сгущенка на гвоздях, люблю я своё умение сравнивать.
– А чего ты, собственно, ко мне прицепился?
– Он искоса и недобро взглянул на меня, и я поспешила скорректировать вопрос: - В том смысле, что мало тебе, что ли, девушек в жизни? Ты симпатичный да и, чего уж душой кривить, очень красивый парень, отбоя от баб быть не должно, да и в классе есть девушки красивее меня. Так почему я, Саш?

– Громова, а к кому, по-твоему, мне ещё приставать? К Донцовым, которые систематически путают пояс с юбкой и школу со стрип-клубом? Ненавижу таких блядей. На Ростову, чей рот повидал больше членов, чем венеролог?
– Так-то оно так, только откуда столь пикантные подробности знает учитель?
– Или вот староста ваша, Одинцовская? Она скучная, как моя жизнь по средам. А может, Оля Матросова, у которой постоянный парень вот уже года четыре есть? Или, может, Маша Парахина, которую систематически трое трахают? А, быть может, мне стоило начать клеиться к Гундяевой Даше, которая вообще лесбиянка.

– То есть, за неимением выбора, Вы… ты выбрал меня?

– У вас, девушек, есть особая способность видеть только то, что вам хочется.
– Он в который раз устало вздохнул и отложил проверенные тетради.
– Я начал приставать к тебе не потому, что больше не к кому, а потому, что мне нравится твоя реакция. Нравятся твои неумелые попытки что-то ответить, нравится, как ты краснеешь или злишься, как щуришься, когда улыбаешься. Нравишься ты, Беатриса.

Поцелуй, последовавший за его словами, был на удивление сладким и тягучим, как карамель…