— Моя королева, — пробормотал он ей в затылок, и Серсея заплакала от радости.

Их медовый месяц продлился неделю, хотя Серсее хотелось, чтобы он длился вечно. Целую неделю она краснела под его пламенным взглядом, целовала его голодные губы и получала его внимание, ни разу не покидая его. Между ними всё ещё присутствовал аристократизм их первой брачной ночи, но была и обжигающая страсть, дополняющая их жаркие объятия, заставляющая Серсею задыхаться и скручивать пальцы. Не было ничего лучше, чем слышать своё имя из его губ каждый раз, когда он достигал пика, и ничего не нравилось ей больше его имени на своих устах.

Когда они вернулись к своим придворным обязанностям, это стало словно пробуждением ото сна. Радужный туман рассеялся, когда она вынуждена была проводить время вдали от Рейгара. Серсея урывала его мельком несколько раз в день, хотя ужинали они всегда вместе. Они едва ли когда могли побыть одни. Всегда находились люди, делившие с ними стол; послы и члены Малого совета, каждый из которых хотел что-то сказать ему. Эта ужинающая аудитория всё расширялась, пока Серсея не обнаружила, что едва ли ужинает с Рейгаром и видит его только ночью, когда он падал на кровать, раздражённый и обессиленный. Она тянулась к нему с намерением угодить, но он только целовал ей руку и желал спокойной ночи.

Это так и полагается? спрашивала она себя, глядя на багряный полог своей золотой кровати. Вот что такое быть замужем за королём? Серсея вспомнила свой рисунок, нарисованный ей ещё девочкой, но уже ждущей выйти за него замуж. На нём её руки обхватывали его талию, когда они летали в небе на драконе. Дракона у них и не было, но в их союзе отсутствовало какое-то возбуждение. Оно исчезло, как только они погрузились в свои обязанности, к которым Рейгар был очень серьёзен. Она и не знала, насколько он посвящал себя этому. С ним на троне королевство всегда было в мире, за исключением Дорна, но дорнийцы всегда были упёрты. Выйдя за него, она осознала, насколько им руководил долг, заставляя его неустанно работать на благо королевства. Как бы замечательно это ни было, это значило, что её собственное счастье было принесено в жертву.

Прошло чуть больше луны их брака, и Серсея нацелилась разрешить эту проблему. Она не хотела, чтобы они отдалились друг от друга так скоро; они только начали их совместное правление, и она поклялась себе и Джейме, что она сделает так, что он полюбит её.

Дверь открылась, и вошёл её король. Серсея обнаружила, что уже улыбается, радуясь, что видит его. Он подошёл прямо к ней, кратко поцеловал в губы и начал раздеваться. Серсея вскочила и убрала его с руки с камзола, чтобы расстегнуть его самой.

— Как прошёл твой день? — спросил Рейгар, положив руки ей на талию.

— Прекрасно, я полагаю, — ответила Серсея, всё ещё улыбаясь. Его руки были такие тёплые. — А как твой?

— Замечательно, — сказал Рейгар и сжал губы в тонкую линию. Она сразу поняла, что не всё было хорошо, но, прежде чем она успела задать вопрос, он прервал её своим собственным: — Не слишком ли ты много сделала за сегодня?

— Нет, не очень. Всё замечательно, — ответила Серсея. Замечательно не то слово. Серсея провела день в садах с невыносимыми придворными дамами, каждая бесцветней другой. Одна из них недавно забеременела и хихикала об этом, будто она была первой женщиной, сделавшей это. Серсея высидела этот бесконечный разговор с натянутой улыбкой.

— Приятно это слышать, — сказал Рейгар со вздохом облегчения. Он стянул блузу со своего ваяного торса, аккуратно повесив её на спинку стула, и провёл рукой по своим роскошным волосам. Это были действительно самые красивые волосы, которые она видела и к которым прикасалась; красивее даже, чем у её матери. Хотя обычно он носил их длинными, она была рада, что он подстриг их для свадьбы. Его бледные пряди сейчас едва задевали плечи. Ей так больше нравилось.

— Ты опоздал ко мне сегодня, — промурлыкала Серсея низким шёпотом. Её пальцы скользнули по его гладкой щеке и ниже на подбородок. Этот царственный подбородок так подходил к его царственному лицу.

— Мои извинения, — сказал он с легчайшей улыбкой. — Я задержался в комнате Джона, пойдя увидеть его. Привычка.

Серсее стало дурно от этих слов, от имени, которое он осмелился произнести. Это было неприятным напоминанием о его прошлом и его вопиющем разрыве с настоящим, их настоящим. Было естественно скучать по своему сыну, думала она, но это был не её сын. Она не хотела иметь с ним ничего общего.

Она не позволила себе показать эту неприязнь, улыбнувшись и слегка наклонив голову.

— Это не имеет значения. Ты здесь. — Она прислонилась для поцелуя, который он охотно вернул. Чтобы подразнить его, она отстранилась, едва его язык лизнул её губы, и пошла обратно к кровати, скользнув под одеяло в ожидании его. Но он не пришёл в постель; вместо этого он повернулся и сел за письменный стол рядом с кроватью, притянув новый лист бумаги. Серсея могла видеть только выразительные мышцы его спины в то время, как он писал, и быстро почувствовала раздражение и нетерпение.

— Что ты пишешь? — спросила она со всей ласковостью, которая, однако, была фальшивой.