Эртур задавался вопросом, как называют или будут называть Рейгара. Может, он будет Добрым, Великим, Красивым, или, может, навсегда останется известен как Любимый.

Эти лестные имена принадлежали далёкому прошлому, в то время, когда Эртур внимал каждому слову, произнесённому Рейгаром, каждому действию, им предпринятому. Он не мог объяснить, что его привлекло в серебряном принце много лет назад.

И всё-таки не о Рейгаре он будет сейчас думать. Вместо этого ему вспомнилось Солнечное Копьё и как он в первый раз увидел Элию.

Эртуру было тринадцать, и он был оруженосцем своего дяди Левина. Он был поручен ему, ещё не ставшему членом Королевской гвардии, как это было принято — отправлять мальчика оруженосцем своему сюзерену. Эртур ещё не укрепился в своём желании; он был всего лишь ребёнком и не задумывался о своём будущем и куда оно может привести. Если его возведут в рыцари, будет хорошо; если нет, он найдёт что-нибудь другое.

Когда он впервые увидел её, Элия была лишь девочкой не старше десяти лет, но даже тогда она была поразительна. Доброта сияла сквозь её смуглую кожу и освещала лицо и те прекрасные, пронзительные глаза. Казалось, она светилась при каждом шаге, и волосы чернее ночи, сияющие так же красиво, только подчёркивали это. Она привела Эртура в восхищение с самого начала.

Однажды, в Водных Садах, он признался ей, что нашёл её красивой. Вода в бассейнах отражалась на её прекрасном лице, и она улыбнулась скромнейшей из улыбок, с изяществом, на которое едва были способны и взрослые.

— Спасибо, лорд Эртур, — мило сказала она. Вместо того, чтобы в застенчивости потупить глаза в землю, она потрясла Эртура, подняв их и невозмутимо встретив его взгляд.

— Эртур, — неловко слетело с его языка. — Зовите меня Эртуром, принцесса.

Элия отрицательно тряхнула головой и заявила, что будет называть его «сир Эртур». Когда он поправил её, сказав, что он ещё не был рыцарем, а лишь смиренным оруженосцем, она улыбнулась.

— Но ты будешь рыцарем, — ответила она. — И в этом истинная правда.

Именно тогда Эртур решил, что у него нет выбора: он станет рыцарем. Он посвятил себя обучению, стал высоким и широкоплечим, привык к галантности и любезностям так же, как пьяница — к хорошему вину. Каждый его взмах меча, каждое его вежливое слово, каждая протянутая рука — всё было для Элии, всё для того, чтобы быть истинным рыцарем, как она предсказала. Сейчас, оглядываясь назад, он не знал, нравилось ли ему это. Он знал только, что хотел не разочаровывать эту милую принцессу и воплотить её слова в жизнь. Всего через два пролетевших года Эртур преклонил колени перед сиром Левином, возложившим церемониальный меч на его правое плечо.

— Во имя Воина заклинаю тебя быть смелым, — воззвал к нему его сильный голос.

Смелым, подумал Эртур. Смелым для Элии.

— Во имя Отца заклинаю тебя быть справедливым.

Справедливым, каким она хотела бы, чтобы я был.

— Во имя Матери заклинаю тебя защищать слабых и невинных.

Да, всегда, как хотела бы она.

— Во имя Девы заклинаю тебя защищать всех женщин.

Но одну — в особенности.

Когда его попросили подняться, он посмотрел сначала на Элию, а потом — на Левина. Она безмятежно улыбнулась ему, эта мудрая девочка двенадцати лет, и, казалось, она знала, что он принял эти обеты ради неё. Тогда он понял, что любит её, что всегда будет любить, оберегать, обожать её.

— Я, принц Левин Мартелл Дорнийский, именую тебя сиром Эртуром Дейном перед глазами богов и людей, — провозгласил этот умный человек своим громким голосом. Лишь одно слово достигло его ушей: принц.

Эртур знал, что не достоин её.

Он покинул Солнечное Копьё, стал Мечом Зари и в восемнадцать лет принял новый набор клятв, пытаясь этим сделать так, чтобы Элия была для него навсегда потеряна.

Именно в Королевской Гавани он встретил Рейгара. И, хоть он поклялся служить королю, это за его меланхоличного сына Эртур готов был отдать свою жизнь. Самым ранним его воспоминанием о нём был Рейгар, сидящий рядом с Железным троном, на котором восседал его отец; его серебряные волосы блестели на свету, а грустные-грустные глаза смотрели только вперёд и никуда больше. «Я хочу сделать мир лучше» — это были первые слова, которые он сказал ему. «Я хочу спасти всех и каждого». Было легко быть преданным кому-то настолько надрывающему сердце, настолько красивому, настолько благородному. Даже когда Рейгар говорил о пророчестве, которого он не понимал, принц потрясал его. Его голос был так богат и волнующ, наполнен такой уверенностью, что Эртур мог только соглашаться и класть перед ним свой меч. Он ездил с ним в Летний Замок, строил и составлял с ним планы, и Эртур любил его.

Когда было объявлено, что Рейгар женится на Элии, он не чувствовал ни капли зависти. Самая прекрасная женщина сочетается браком с благороднейшим из мужчин; его детская любовь и его лучший друг — что могло быть лучше? Нет, верность Эртура не дрогнула; она могла только усилиться, ибо не только Элия получила защитника, которого заслуживала, но и он всегда будет рядом, никогда не отлучаясь от неё слишком далеко. Он знал, что она не могла быть его. Он дал клятву, которую, он знал, Элия хотела бы, чтобы он соблюдал, и все их совместные минуты в Королевской Гавани никогда не переступали того, что подобает королеве и её рыцарю. Эртур не предал бы так Рейгара, а Элия бы не хотела, чтобы он отклонился от того, что было правильным и истинным.

Но, боги, он любил эту женщину! Он думал, что если не будет рядом с ней, то это ослабит его любовь, но не тут-то было. Он вспомнил Эшару, родную Эшару, и как она часами болтала о принцессе только потому, что знала, что он любит её. Он никогда не забудет, как разрывалось его сердце, когда она рассказывала, что Элия простудилась, или заболела лихорадкой, или слегла в постель от утомления. Но ни одна из её болезней не ранила его так сильно, как-то, что он слышал, как она чуть не умерла во время родов, и не один раз, а дважды. Она была столь близка к смерти, но по-прежнему была такой изящной, такой идеальной; эти зелёные глаза никогда не выдавали своих чувств: ни когда Рейгар короновал Лианну Старк, ни тогда, когда он оставил её. Элия была непреклонной, несгибаемой, несдающейся, но Эртур всё равно хотел её защищать.