Локи так же временно находился в Асгарде. Он вернулся несколько дней назад, чтобы присутствовать на грядущем заседании, и уже успел отчитаться перед отцом.

Прогнозы были неутешительными. Альвхейм прислал вполовину меньше воинов, чем ожидалось, а Ванахейм тянул время, памятуя о прежних политических спорах. Один то и дело одаривал младшего сына суровыми взглядами одного-единственного глаза – именно шуточки Локи над правящей династией ванов послужили причиной последнего скандала, случившегося во время прошлого визита царской семьи в рамках поддержания мирного договора.

Сейчас трикстер дорого бы отдал за то, чтобы вернуться в прошлое и всё переиграть, однако вражда между асами и ванами насчитывала не одно тысячелетие, и вряд ли тот факт, что царь Ванахейма бессовестно тянул время в столь трудный час для всех девяти миров, был связан с проказами младшего из сыновей Одина. Однако впредь принцу Локи было запрещено появляться в мире славных ванов, а этот народ славился своей злопамятностью и упрямством. Впрочем, то же самое мог сказать о себе и сам Локи.

Большую часть времени он пребывал в крайне раздражённом состоянии и потому прятался от всех в царской библиотеке или же в своих покоях. Товарищи Тора старались избегать младшего принца с тех самых пор, как он вернулся из изгнания. Леди Сиф любезно обозначила свою позицию на следующий же день, столкнувшись с Локи по пути в трапезную. Гневно сверкая глазами, она сыпала обвинениями, и хотя в глубине души мужчина понимал, что воительница была абсолютно права насчёт него, холодный тон и напускной надменный вид принца убедили деву в том, что он нисколько не раскаивался в содеянном. А потому всё это время Локи предпочитал обходить тренировочную площадку стороной.

Иногда, как сегодня, ранним утром задолго до завтрака трикстера можно было застать в саду Фригг. Не занятый чтением по своему обыкновению, он расположился на одной из изящных кованых скамеек среди пышных кустов благоухающей азалии и вновь пытался привести все свои мысли в порядок. А поразмыслить было над чем: грядущая война, далёкая от совершенства стратегия Асгарда, действия, предпринятые «Щ.И.Т.ом», военная мощь Соединённых Штатов, продемонстрированная ему заносчивым человеком, укомплектованным в хитрый костюм из металла, Тессеракт, который теперь хранился в сокровищнице Одина и охранялся Разрушителем… Но в голове то и дело возникал образ маленькой бледной Дарси, которая дрожащим голосом просила оставить её.

Из кончиков его длинных пальцев вырвался поток голубовато-белого света. Локи наблюдал за тем, как мириады искр, рождённые его магией, уплывали вперёд, образуя фантазийные формы. Это могло быть чем угодно в зависимости от его настроения: образ врага, поражённого Мьёльниром, танец прекрасных дев – обязательная традиция любого праздника в Асгарде, цветы, хитроумное сплетение рун и орнамента, которым украшались древние книги… Это было похоже на бездумное рисование несуществующих символов на бумаге, когда в мыслях ты был слишком далек от реальности.

Локи было тысячу раз плевать на то, что сказала ему Дарси. Он не мог оставить свою смертную. Не сейчас, когда она обрела свою память и узнала об истинном положении дел. События, которые девушка пережила в реальности, тесно переплелись с теми, что Локи искусственно внедрил в её разум. Теперь любое воспоминание Дарси, которое каким-либо образом было связано с ним, приходилось рассматривать с двух точек зрения, и для обычного человека это было странно и непривычно.

Младший принц хорошо понимал, как именно он должен был повести себя в сложившейся ситуации. Разве Дарси была в чём-либо виновата перед ним? Она лишь смертное дитя, человек с добрым сердцем, способным любить так сильно и отчаянно, что даже у него, бога, дух захватывало.

Дарси впустила незнакомца из другого мира в свой дом, не зная его, не испытывая и толики естественного для людей страха перед сверхъестественным существом. Эта маленькая смешная девочка была рядом с Локи в тяжёлые для него времена, окружила его заботой и вниманием, стала опорой, в которой он так сильно нуждался и в чём не мог признаться даже себе. И, наконец, Дарси полюбила его.

И чем же Локи отплатил ей за всё? Ему бы, как благородному асу, принцу, воину и мужчине, прежде всего, не тратить здесь время впустую, ожидая возвращения Тора, а немедля отправиться в Мидгард и помочь своей смертной справиться с напором путаных мыслей и воспоминаний, обрушившимся на неё по его милости. Куда там! Локи был невыносим и оттого – сам себе противен. Всё чувствительное, настоящее, благородное в себе он порой прикрывал такими парадоксально обратными красками, что брала оторопь. И не то, чтобы он не умел по-другому – умел, ещё как. Только вот что-то пошло не так на этот раз. Было в этой его дурацкой мидгардской истории что-то неимоверно глупое, наивное, словно это произошло вовсе не с ним, а с кем-то другим.

А искры сами собой преобразовались в образ Дарси, обрисовывали линию её губ, смешно приподнятые брови, волну тёмных волос, маленькие ручки и размытые изгибы тела. Иногда Локи добавлял что-то и от себя – вот однажды, например, он воссоздал на смертной девушке традиционный асгардский женский наряд и покатился со смеху – до того нелепо это смотрелось. Но вот повседневные платья благородных асинь насыщенных, глубоких оттенков необычайно шли Дарси, подчёркивая белизну её кожи. Только эта уродливая деталь на её лице, которую девушка носила на переносице и снимала лишь перед сном, портила общее впечатление. Сомнительное декоративное назначение этого аксессуара восполнялось функциональностью – ещё во времена своего изгнания Локи заметил, какое растерянное и беззащитное выражение лица появлялось у Дарси, когда она не могла найти это странное приспособление. Очевидно, зрение его смертной было далеко от совершенства. В ближайшее время это было необходимо исправить.

Дарси стояла перед ним, почти как настоящая, казалось, протяни Локи руку к ней - и он непременно бы ощутил тепло и мягкость её фарфоровой кожи. Как это было странно и ново для него!

– Прелестное дитя, - вдруг раздался мягкий голос его матери. Локи вздрогнул и обернулся. В этот же миг образ Дарси рассеялся в воздухе.
– Жаль, что я не могу встретиться с ней и лично поблагодарить за то, что она не оставила тебя в беде.

Фригг, величественная и красивая, как все девять миров, опустилась на край скамьи рядом с сыном, продолжая смотреть в ту сторону, где ещё несколько секунд назад находилась иллюзия Дарси. Её золотистые волосы были заплетены в сложную косу, а наряд царицы наоборот оказался слишком прост для встречи со своими поданными.