Сержант-кондуктор уже допил свой компот и теперь, по-видимому, распалившись им, занимался большой банкой фронтовой тушенки. По салону уже разнесся тошнотворный запах чуть подкопченного гнилого мяса с которым не могли справиться даже работающие на полную мощность кондиционеры. Как только по салону распространился запах мяса, Джоуль привстал на своем сидении и теперь, упершись передними лапами в накрахмаленную кружевную накидку переднего подголовника, во все глаза смотрел на энергично работающего челюстями сержанта-кондуктора, который тоже заметил собачий интерес к своей банке и, прожевывая слишком большие куски, сигналил Джоулю глазами, игриво подмигивал ему - подожди, мол, сейчас и ты получишь свою долю. Кесс отстегнул ошейник Джоуля и тот стремглав бросился к креслу сержанта-кондуктора, с радостным поскуливанием уселся у его ног и начал с выражением простодушной собачьей надежды всматриваться в его жующее лицо. Это животное простодушие не могло не тронуть даже самое жесткое сердце и вскоре в сторону Джоуля полетели небольшие кусочки облепленного желтым жиром мяса, которые тот очень ловко хватал на лету с радостным лаем и визгом. Обычная фронтовая автобусная сценка, подумал Кесс и отвернулся к окну. Человек и собака в неблагоприятно сложившихся для них обоих обстоятельствах. Собака и человек. Созерцать проносящиеся мимо окна виды было куда интереснее, чем смотреть на эту совместную трапезу и Кесс полностью погрузился в это занятие.

Время от времени мимом окон пролетали легкие танкетки полевой и дорожной жандармерии, но ни одна из них так и не подала условный сигнал на остановку и досмотр одинокого военного автобуса. Наоборот, сидящие на броне жандармы каждый раз отворачивали свои квадратные усатые лица от высоких автобусных окон, как бы давая понять, что им нет до них никакого дела, и что у них полно других, куда более важных хлопот.

Когда автобус легонько качнулся и встал перед полосатым шлагбаумом, сержант-кондуктор торопливо спрятал свою банку в высокий автобусный холодильник, а потом еще раз подмигнул Джоулю и вытер губы большим клетчатым платком. Это была последняя дорожная проверка документов, после которой начиналась прифронтовая мирная зона красноголовых. Дальше было чисто до самого U-218. Такие проверки были простой формальностью, так как с военных автобусов взятки были всегда гладки и это отлично понимали мобильные отряды дорожных жандармов. К тому же связываться с вооруженными военными отпускниками или самовольщиками было себе дороже и их обычно пропускали без досмотра, но сегодня был не тот случай. Сегодня Кесс был единственным пассажиром, и это резко меняло дело.

Когда дверь автобуса с шипением отъехала в сторону, в салон вошли сразу два жандарма в синих мундирах, туго перетянутых белыми портупеями. Они были одинакового роста, одинакового квадратного телосложения и даже усы на их одинаковых рожах были одного фасона. Прямо близнецы-братья по нелегкому жандармскому делу, подумал Кесс, вынимая и разворачивая сопроводительные документы, интересно, что они хотят здесь сегодня найти? Ведь видно же, что это военный транспорт, а не какой-нибудь кочующий по фронтовой полосе бордель на колесах, от пола до потолка забитый припрятанным в разных неожиданных местах приятными сюрпризами - нюхательным чаем, разнообразными спиртными напитками, румяными проститутками и мятыми вафлями. Такое и досмотреть лишний раз приятно, а здесь...

Один из жандармов быстро осмотрел салон и сразу утратил к происходящему интерес. Он развалился на переднем сидении, опустил тяжелый короткоствольный пулемет на колени и даже закрыл глаза, как бы давая понять всем присутствующим, что все это ему уже давно надоело, и что пусть оно все идет от него куда подальше вместе со своими сопроводительными документами, тяжелым запахом жареного гнилого мяса, какими-то отпускниками, собаками и всеми остальными прелестями. Этот усатый жандарм как бы давал понять окружающему миру, что он устал, очень устал от него и поэтому должен хоть немного и прямо сейчас отдохнуть от его досмотров, сопроводительных документов, да и от всего остального тоже.

Второй жандарм, напротив, выглядел очень бодрым и энергичным. Он несколько раз прошелся по салону, пару раз заглянул под кресла, подергал за ручку автобусного туалета и попросил сержанта-кондуктора открыть его, но осматривать почему-то не стал, а вместо этого принялся очень дотошно и тщательно изучать сопроводительные документы Кесса. При этом он так и сыпал различными установочными вопросами.

– В U-218 направляетесь?
– спросил, принимая в свои широкие красные ладони сопроводительные документы сержанта.

– Да.

– С какой целью?

– С целью совершения серии диверсий в ваших борделях, - без выражения заметил Кесс.
– И еще для выгула вот этой собаки в ваших парках.

– Я бы не советовал вам так шутить. Другие тоже вот так шутили и дошутились.

– А вы просто внимательно читайте мои бумаги, там все написано. Для этого их, собственно, и выдумывали.

После этих слов жандарм буквально влип, впился своими большими миндалевидными глазами с хитрым прищуром в бумаги Кесса. Он долго держал их перед своим широким лицом, словно бы вчитываясь в каждую букву, в каждую точку и запятую, пристально изучая каждое тире, внимательно исследуя все вопросительные и восклицательные знаки.

Кесс с любопытством наблюдал за выражением широкого усатого лица, которое имело такой вид, будто оно было специально создано самой природой для изучения самых разных бумаг, будто бы специально для такого вот дела его хозяин и был когда-то рожден на белый свет своей далекой жандармской матерью.

– Почему у вашей собаки нет личного номера?
– через некоторое время, быстро и с затаенной радостью спросил жандарм.

– Потому, что это внештатная собака, - устало сказал Кесс.
– Читайте внимательно мои бумаги, там все написано.

– Я хочу ее досмотреть. Немедленно.

– Валяйте.

Жандарм решительно направился к Джоулю и даже протянул к нему свою волосатую руку, но тот так страшно оскалил зубы и так низко и утробно зарычал на него, что у бедняги сразу же пропало желание делать досмотр.

"Наши собаки тоже не любят жандармов, хотя ничего о них не знают и знать не могут, - злорадно подумал Кесс.
– Никто не любит жандармов, эту гвардию тыловых песчаных карьеров".

– Джелико, да брось ты, в самом деле, - не выдержал сержант-кондуктор.
– Зачем ты занимаешься этой ерундой?