– А если войду?

Он не ответил. Оно и ясно - врагом стану. Как Осьмуша несчастный.

Ох, помогите мне, Ларьян да дочь его, Вела-вещунья.

– Из каких же ты краев, Румяна?
– спросила я, по-простецки улыбаясь.

Вот ввек бы с этой вреднющей бабой не говорила, да все Ладимир - иди, мол, разговори ее, попробуй узнать чего про Осьмушу, а я пока отъеду, к заклятию подготовлюсь.

Чего он там готовить собирался, я не знала. А только уже битый час жалобы да стенания Румяны по поводу неудачного замужества выслушивала. Хотя, глянула на мученическое лицо Стояна и подумала, кому из них больше не повезло-то?

– Да с западных земель мы приехали, из княжества Зарецкого. Родители наши уж померли давно - я у них третья была. Сестра моя старшая в Домине с мужем и детьми живет, а остальных наших братьев-сестер ушедшая забрала. Осьмушу вот черная хворь только и пощадила.

Перевертыш злобно зыркнул на меня и видно недоволен остался, что его сестра так разболталась.

Слушала я Румяну, да как-то и не верилось, что правду говорит. Черная хворь в Зарецком княжестве бывала - она там гостья частая. Мы все боялись, что до Беларды дойдет, но боги пощадили - прокатилась мимо.

И то, что люди будто мухи от хвори этой падают, я знала. Странным лишь то мне показалось, что Осьмуша выжил. Черная больше детей забирала, а годков пять назад он как раз малым ребенком был. Вспомнились мне слова Ладимира, мол, не болеют оборотни человечьими недугами.

– Горько это - родных терять, - ответила я.
– Ладно ты сделала, что брата к себе забрала.

– А как же по-другому-то?
– засмеялась Румяна.
– Родная ведь кровь. Осьмуша у нас парень тихий, лишнего слова не скажет.

– Будет уже, - буркнул перевертыш.

– Ишь, засмущался, - ткнула его в бок Румяна.

– У тебя ж язык как помело, - спокойно протянул Стоян, глядя на дорогу.
– Ты и упыря до смерти заговоришь.

– Ох, Ларьян-батюшка, обереги, - схватилась за сердце баба.
– Все бы тебе средь дня нечисть поминать. Призовешь беду на наши головы.

– А я ее и так призвал, когда на тебе женился. Как есть нечисть!

Ну, а что? Прав ведь мужик!

– Молчи уж, - только махнула рукой Румяна.
– Ушедшая тебя забери...

Вечером мы снова остановились в стороне от дороги. Ладимир тревожно поглядывал на небо, где серебряным кругом расцветала луна-девица. Еще немного и запоют ей свои песни безнадежно влюбленные дети ушедшей, взвоют горестно, а после пойдут злобу свою на всех живых вымещать.

Ох, страшно мне, ох, страшно...

– Ладимир, глянь, - я кивнула в сторону Румяны.

Та склонилась над младшим братом. Осьмуша лежал, едва дыша. Мгновенно побледнел, осунулся, мелко задрожал, будто озноб его бил изнутри.

Колдун коротко кивнул и пошел к ним.

– Что случилось, Румяна?

– Да вот братцу моему чегой-то плохо стало. Не пойму, что и такое приключилось.

– Небось хворь какую подцепил. Бродяга, - буркнул Стоян, сидящий позади меня.

Я оглянулась.

– О чем это ты?

Мужик только махнул рукой.

– Родня у моей женки та еще. Сестра злей зверя лесного, а братец так и норовит куда-то уйти. Каждую луну пропадает. Вроде тихий-смирный, а чуть что сразу из дому бежит. Ох, навязался же на мою голову, ушедшая его забери! Не хватало своих забот, так этот еще...

Ладимир коснулся рукой лба Осьмуши. Тот вздрогнул и будто бы оскалился. Лицо его, всполохами костра освещенное, исказилось злобой.

– Уйди, злыдень, - сдавленно проговорил он.

– Ишь ты, норовистый какой!
– взвилась на него Румяна.
– Человек тебе, может, помочь хочет?

– От колдуна помощи не приму, - отозвался братец.

– Ты что ли колдун?

Ладимир только глянул на нее тем самым взглядом, от которого мурашки бегут. Румяна так назад и отпрянула.

– Вёльма, - позвал меня, - Неси отвар.

– Какой отвар?
– прошептала Румяна.
– Отравить его хочешь?

– Помочь хочу, - процедил ведун. Видать трудно ему такие слова даются.
– Взяла бы ты дочь с мужем да отошла подальше.

Забава, все это время мирно спящая рядом, причмокнула губами и перевернулась на бок. Стоян только сплюнул и вспомнил какое-то ругательство.

– Брата оставить предлагаешь?
– вспыхнула баба.
– Не бывать тому. Кто тебя, чародея, знает! И как совести только хватило у охальника! Брат он мне, не уйду!