– Мир тебе, чародей. Да только девка на пути скельдианского посольства встала. Уж не темный ли замысел?

Сказано - страх дело последнее. Коли встанет перед тобой, так уж ничто ему не помеха. Он и глаза застит, и слух закрывает, и ум будто крадет. Испугалась я и не увидела, кто на том коне вороном сидит.

Первым он ехал, рядом с Буриславом и дружинниками того. Следом еще четверо - все скельдианы, от самого северного моря прибыли. Одеты не по-нашему, чудно. Кольчуги на них сверкающие, поверх плащи, мехом отороченные. Волосы светлые, будто серебром отливают. У иных в косу сплетены.

Не отводя взгляд, он на меня смотрел. Без усмешки, без жалости, как и не видел. Глаза его серые будто небо осенью, а волосы будто пепел с серебром. И не было на лице ни зла, ни обиды - ничего. Даже брови не свел. Вроде и не из-за меня он чуть с коня не свалился.

– Да какое там, - с улыбкой ответил Велимир.
– Племянница моя. Впервые в городе оказалась. Испугалась девка, вот и угодила под копыта. Разве она знает, где скельдиана конь, а где наш, белардский.

Бурислав с недоверием посмотрел на меня.

– А не врешь ли?

Велимир крепче сжал свой посох, по вершине которого быстрая искра пробежала.

– Что ж, воевода, слову княжеского чародея не поверишь?

Бурислав нерешительно взглянул на тех, что меня крепко держали. А после повернулся к молодому парнишке. Тот по другую руку от сероглазого скельдиана держался.

Парнишка проговорил что-то на незнакомом языке. Скельдиан на миг оторвал от меня взгляд и резко бросил ответ.

– Посланец велит отпустить ее, - передал Буриславу толмач.

Воевода сделал знак дружинникам и меня отпустили.

– Бери свою племянницу, чародей, да больше не пускай одну гулять.

– Свет тебе, Бурислав, - едва заметно кивнул Велимир.

Я же все никак не могла глаз от скельдиана отвести. Вот он - настоящий северный воин. Прибыл он от края земли и видел столько чудес, сколько мне за всю жизнь не узнать. И сам он чудо особое и будто прикована я к нему, двинуться не могу.

– Вёльма, идем, - Ладимир оттащил меня в сторону, освобождая посланцу путь.

Тот глянул, как я нехотя повинуюсь и в лице его что-то дрогнуло. Твердой рукой сжав поводье коня, скельдиан позволил тому сделать пару шагов, снова придержал, равняясь с нами.

Взглянул на меня еще раз и проговорил:

– Сольвейг.

И след его простыл...

***

«Не учась и лаптя не сплетешь»

народная мудрость

– Так кто это был-то?

В тишине и покое велимирова дома ко мне быстро вернулись и дар речи, и прежнее любопытство.

– Посланец Скельдиании со свитой, - Ладимир сидел напротив и медленно потягивал вино из кубка.
– Разве не разглядела, Вёльма?

– Сам бы попробовал разглядеть, когда над тобой конь на дыбы встает! Так ведь и к ушедшей отправиться недолго.

– То-то смотрю, ты к родне своей торопилась, - не удержался от усмешки колдун.
– Прямо пятки сверкали.

Я насупилась и хмуро проговорила:

– Последние деньги у меня украли, потому и торопилась.

– Много было денег?
– задумчиво спросил Велимир.

– Семь серебрушек, - мрачно отозвалась я.
– Больше нет ни медяка.

– Не печалься, деньги тебе не понадобятся. В Доме Предсказаний у наставников своих все получишь.

– А кто они, наставники эти?

– Завтра увидишь, - Велимир поставил кубок на стол и поднялся.
– Спать пойду, намаялся с вами. Сами-то до петухов не сидите.

Чародей поднялся и вышел, негромко прикрыв за собой дверь. У очага осталась я да Ладимир. Осьмуша давно спал, натерпевшись страху за день.

– Ох, неймется же тебе, лисица, - улыбнулся Ладимир.
– Второй день в Трайте, а такое учинила.

Отпив сладкого вина, я лишь укоризненно на него посмотрела:

– А чего тебе не так? Взял бы да и отдал меня стражникам. Авось одумалась бы и больше ничего б не учиняла.

– Хотел я, хотел, - развел руками колдун.
– Да только жаль. Вдруг бы не вернули?

– И жалел бы?

– Так где ж мне потом такую найти?

От взгляда его меня будто жаром обдало. Точь-в-точь как скельдианский посланец смотрит. Только тот с холодом, с чужим северным небом в глазах. А Ладимир будто родной. Протяни руку, дотронься и тепло станет.

Чуя, что снова его чарам поддаюсь, встала я.

– И мне спать пора.

– Останься что ли?
– в голосе будто мольба звучала.