– А уж я как натерплюсь.

Безнадежно оглянувшись назад, я поняла, что Арьяр не придет.

Плохо. Не хотелось с тяжелым сердцем Подлесье покидать.

– Поехали что ль?

– Не спеши уж, - Ладимир повернулся в сторону и кликнул Амельда.

Через минуту привратник вышел к нам из-за караульного домика. Да не один. Под уздцы ведун вел двух коней - черного как ночь и в яблоках.

Увидев их, я опешила, рот открыла, шумно выдохнула да так стоять и осталась.

– В седле-то удержишься?
– усмехнулся Ладимир.

– Удержусь...
– справляясь с удивлением, проговорила.
– Только откуда?

– А ты поди думала, у нас и лошадей нет?
– Амельд протянул мне поводье.
– Держи крепче. Этот твой будет.

Кобыла, та, что в яблоках, моргнула, смеряя меня взглядом умных сливовых глаз и тряхнула головой. Будто кивнула и что-то одобрила.

– Ее Миркой зовут.

Я сжала в руке повод и посмотрела на Ладимира.

– Ну, чего перепугалась, лисица?
– засмеялся он.
– Как зверей диких заклинать, так мастерица, а как лошадь увидела, так и дух в пятки? Не трусь, мои это кони.

Я выпрямилась, горделиво подбородок вздернула. Как обычно делала, ежели показать желала, что не задели меня за живое слова.

– Что ж, думаешь, лошади боюсь?
– провела рукой по миркиной морде.
– Мы с ней сдружимся, да, ласточка?

Кобыла согласно фыркнула и ударила копытом.

– Вишь, понимает, кто рядом.

Ладимир покачал головой.

– Ладно, Амельд, прощай, - обнял товарища, дважды хлопнул по спине.
– Мир тебе.

– И тебе не хворать, колдун. Смотри, не озоруй больно, а то, того и гляди, Трайту княжескую спалишь. Помнишь-то, как дом Свана в младенчестве поджег?

Они рассмеялись и крепко пожали друг другу руки.

– И ты прощай, Вёльма - рыжая лисица, - улыбнулся привратник мне.
– Жалко, что уходишь.

– Неужто заскучаешь?

– Так кто ж еще на площади подерется? Наши-то вряд ли.

– Прощай, - только и ответила я. Видать, молва людская из меня прямо зверя лютого сделала.

Ладимир ловко взлетел в седло и я, хоть и не так проворно, но все ж не кулем заняла место всадницы. В родной моей Растопше дурным считается, если баба верхом ездит. Помню, крепко я получала от отца и матери за такую вольность. Но как однажды, забавы ради, усадил меня братец в седло, так уж оттуда и вытащить не сумел.

Мирка фыркнула, мотнула головой, отчего пальцы мои погладили шелковые локоны ее гривы. Тут я только заметила, что мастью кобыла всаднице подстать - грива-то чуть рыжевата.

– Едем?

– Едем, - кивнула я и снова назад оглянулась. Нет Арьяра.

– Открывайте, друже, - скомандовал колдун.

– Что ж Арьяр тебя не провожает?
– осмелилась спросить, ударив Мирку ногами в бока.
– Едем, ласточка.

– Арьяр затемно в лес ушел на охоту. Мы уж вчера попрощались, - оглянулся на меня и добавил: - Тебя просил беречь.

– Вот и береги.

Подлесье, ведунья вотчина, осталось позади. Не увижу я больше дома Ясны, не услышу скрипучего голоса деда Ждана, той флейты, что пастушок вечерами играл одно не услышу. И не бывать мне больше в доме Заряны, не молиться на здешнем святилище. Арьяра больше не поцеловать и глаз его холодных не видеть, да и женой ему не стать.

Не вернуться мне в эти края. Прощай, Подлесье и народ твой славный. Сохрани меня, Ларьян-батюшка. Дай мудрости, Вела-вещунья. Путь мне верный укажи, Славша - странник.

Ехали мы молча. Лишь изредка я на колдуна поглядывала, только все время на спокойный да ровный взгляд натыкалась. Не усмехался, не гневался, не улыбался. Разве ж Ладимир таким бывает? Выходит, бывает.

– Долго нам до Трайты ехать?
– спросила наконец.

– Долго.

А и то! Чего ж еще сказать-то? И ответил, и ни слова не понять.

– Сколько ж?

– Верхом за две недели управимся. Если погода не испортится.

Две недели! Хоть я грамоте и не обучена, а знаю, что в неделе семеро дней и каждый от солнца до солнца. Пока птаха не слетела с гнезда - день, как только крылом махнула - ночь и нового дня жди.

Отец мой, торговал всю жизнь с купцами заезжими, лавку свою держал. Он человек, грамоте обученный. Книги какие-то все писал пером острым, считал чего-то. Братьев моих старших, Станимир и Третьяка, обучил читать и писать, а нам, девкам - Ружице, Любомире да мне - учиться ни к чему, решил. Сестрам-то ладно, а вот я. Кто же думал, что в белый свет уйду?

– Не испортилась бы, - пробормотала в ответ.

– Размокнуть боишься?

– Боюсь грудную болезнь схватить. Ты-то не поможешь.