– Здесь?
– я кивком указала на дверь. Узкую, деревянную с железными скобами.

– Здесь, - ответила Варвара.
– Готова?

– Минуту дай...

Сердце колотилось бешено. Едва не выпрыгнет из груди.

Ох, светлые боги, Ларьян-батюшка, Вела-вещунья, Славша-странник, Ладьяра, духи предков моих, ох, страшно мне. Ох, помогите!

– Нельзя медлить, иди.

Я на миг прикрыла глаза.

– Помни, что увидишь - лишь твое, нет его в яви.

– Спасибо тебе, Варвара.

Она не ответила, только толкнула сильной рукой дверь. Та со скрипом медленно отворилась, и я шагнула во мрак. Мягкий будто перина и ласковый словно омут. Поглотил он меня вмиг и исчезло все.

«Что увидишь - лишь твое, нет его в яви...».

Недолго мрак надо мною царил. Прикрыла на миг глаза, а потом гляжу - стою я в лесу березовом. Солнышко ярко светит, пташки радостно поют, травка под ногами мягкая, шелковая.

Прошла я вперед, прислушалась - пусто, нет никого.

Странно это... надо бы разрешение у лесного хозяина спросить. Негоже в чужом дому без разрешения разгуливать.

Вытащила ленту из косы - алую, в тон узорам, на рукавах вышитым, повязала на тонкую березовую ветку. Подарочек будет от меня, больше ведь дать нечего. Дальше прошла, присела на траву, на небо чистое взглянула.

А и не чистое оно уже - тучи грозные ползут, солнышко заслоняют. Вмиг темно стало. Молонья быстрая небо на куски разорвала, и пролился дождь густой пеленой.

Спряталась я под веткой еловой. Промокшая, дрожащая, стою, к стволу теплому прижимаюсь.

«Что увидишь - лишь твое, нет его в яви...» Нет ли?

– Доченька! Помоги, родимая!
– позвал кто-то.

Не глядя на дождь, вышла из-под елки. Смотрю - стоит на поляне старушка с вязанкой хвороста.

– Звала меня, бабушка?

– Звала, дочка, звала, - прошамкала та беззубым ртом.
– Помоги уж, рыженькая, до хаты моей донести.

– Так а где хата твоя?

– Недалече, за лесом.

Подняла я вязанку. Ох и тяжеленная же та оказалась!

«...нет его в яви», - подумала. Нет, значит, без груза иду.

Подумала и мигом легко стало.

Нет хвороста, и бабки этой нет, и леса нет, и избушки...

А вот и она стоит. Я так и охнула.

– Тут живешь ли, бабушка?

– Тут, красавица, тут.

Старуха-то непростая, с клюкой, в лохмотьях, а глаза так и горят темным огнем. Изба ее вроде как простая да только уж больно высока - будто на ногах стоит. На курьих.

Решили что ль чародеи пошутить? Сказку старую предо мной показать? Это что ж выходит, бабка в печи меня изжарит что ли?

– Ну, помогла тебе и будет, - решительно сказала я.
– Бывай, старуха.

Только уйти собралась, как она вслед:

– Стой, бедовая, дай хоть за работу заплачу?

– Не нужно мне платы твоей. Считай за так помогла.

– Нет уж, - строго ответила старуха.
– Бери вот. Бери-бери, косу хоть причешешь, а то глядеть страшно!

Вот и новости!

Баба-Яга меня некрасивой назвала!

– Спасибо, бабка, - взяла из ее рук костяной гребень.
– Избу-то зерном подкорми, а то вон какая тощая стала.

– Твоя правда, детка, твоя. Да больно переборчивая она нынче - простое зерно не ест, все пшеничное подавай.

Оглянулась я по сторонам. Лес, поле, трава после дождя мокрая.

– Скажи, бабка, куда идти мне дальше?

– А это, дочка, смотря чего ищешь?

– Испытание ищу.

– Испытание?
– ее глаза округлились в насмешливом удивлении.
– А какое? Легкое иль тяжелое?

Я только руками развела.

– Разве ж легко дается победа?

– И то верно. Иди вон по той тропке, что в чащу петляет. Не ошибешься. И вот что, гребень-то не бросай, пригодится.

Поблагодари я ее и пошла.

Что ж еще чародеи треклятые задумали? С Бабой-Ягой меня свести - свели. Может, дальше змей трехглавый будет? Или застава с богатырями могучими? Неужто Соловья-Разбойника усмирять придется?

Посмеялась тихонько и пошла.

Иду-иду неспеша, косу чешу гребнем новым, все по сторонкам смотрю - вдруг что выскочит страшное.

А как голову подняла - небо темное, вороны летают в нем. Каркают громко да перья черные изредка роняют. Дурные то вести - раз на вороновом крыле несутся.

Лес все темнее становится. Чаща непролазная, тропка узкая, уж все платье изорвала колючками, волосы то и дело за ветки цепляются. Отстригу косу - как есть отстригу!