Шли без разговоров – только скрипел под сапогами снег. Люпин ждал у калитки черного входа, подняв воротник, чтобы защититься от ветра, и кутаясь в драповое пальто, которое, верно, было бы впору и Хагриду. Лицо его, изборожденное ранними морщинами, просветлело, когда Гарри подошел ближе.

– Я опасался, что вам не удастся выбраться из Хогвартса, – сказал он, стащив перчатки и протянув ладонь для рукопожатия. Пустота на месте Снейпа этот жест проигнорировала. – Многие уже спят – у нас принято рано ложиться, так что идите тише – ни к чему привлекать излишнее внимание. Тебе, Гарри, лучше поговорить с ними за завтраком – утром схватили одного из комментаторов, и сегодняшний вечерний эфир выйдет с большой задержкой.

– И что я им скажу? – пробормотал Гарри, идя вслед за Люпином к двери. – Я ведь никого здесь не знаю.

– Зато все знают тебя, – Люпин, дождавшись, когда они войдут, запер дверь на амбарный замок и подтолкнул Гарри в спину, направляя. Лестница, ведущая наверх, скрипела, и на этот звук неминуемо должны были обратить внимание все обитатели превращенной в общежитие для маглорожденных гостиницы. Но, привычные к шуму, они предпочли сомнительный уют своих комнат-клетушек.

На третьем этаже Люпин указал на одну из дверей с потускневшим медным номером «двадцать два».

– Ваша комната. Если что-нибудь понадобится – я внизу, в гостиной. Туалет в конце коридора. Удобств минимум, разумеется, но какие есть, – Люпин, похоже, чувствовал себя ответственным за убогость обстановки.

Комната была столь тесной, что требовалось определенное искуство, чтобы, вставая с любой из двух имеющихся кроватей, не задеть локтем платяной шкаф. Разболтанные ножки стола, судя по свежим царапинам, подкручивали магловской отверткой, на полке рядом со старинным умывальником лежал кусок домашнего мыла. Снейп повесил мантию-невидимку на гвоздь и сел на кровать слева от входа. Извлек из кармана книгу, зажег стоящую на подоконнике свечу и углубился в чтение. Гарри опустился на соседнюю кровать, недоумевая, зачем понадобилось аппарировать сюда так рано, если возможности расспросить людей у него не будет до утра. Некоторое время он наблюдал как дрожит, преломляясь, рыжеватый свет, отражаясь в полированных ручках шкафа, а потом сбросил ботинки и улегся на кровать, чувствуя некоторую скованность от присутствия Снейпа.

Четверть часа спустя лежать без дела наскучило, и Гарри принялся насвистывать мелодию песни, любимой Дадли. Незатейливый мотив вспомнился легко и вскоре, увлекшись, Гарри стал напевать под нос слова.

– Ваши жалкие потуги развлечь себя мешают мне читать.

Гарри оборвал песню, стушевавшись под суровым взглядом Снейпа.

– Вы ведь не думали о завтрашнем дне? Даже не пытались подумать – что гораздо хуже. Вместо этого предпочли продемонстрировать полное отсутствие музыкального слуха, дурновкусие и невоспитанность.

– Вы ведь не сказали мне взять книгу.

– Я предоставил время поразмыслить над тем, как вы будете убеждать людей довериться вам. Не забывайте – кто-то из них можеть знать теперешнее местонахождение Драко.

– Это не из-за меня он сбежал. Он вас считает чудовищем, и не без оснований.

Снейп прикрыл на мгновение глаза.

– Нельзя давать ликантропное зелье при первом превращении, иначе эффект будет прямо противоположным – звериная сущность возобладает над человеческой. И уже навсегда. Я обьяснил ему – и он согласился с разумностью этих доводов.

– А затем вы заперли его в клетке. Это очень плохой способ налаживания отношений, поверьте.

– Да неужели? – голос Снейпа сочился ядом. – И как бы поступил на моем месте героический гриффиндорец вроде вас?

– Остался бы с Малфоем в одной комнате. Римус говорил, что его мать так поступала. Или… я попросил бы кого-нибудь другого. Но вы не умеете просить – только приказывать.

– Сознаете ли вы, что наговорили на месяц отработок, Поттер? – Снейп сел прямее – так, словно, вместо позвоночника ему воткнули черенок от метлы.

На угрозы Гарри перестал обращать внимание еще в начальной школе – Дадли, ставший свидетелем очередного выплеска стихийной магии, кричал, что расскажет все друзьям, и никогда этого не делал из опасения прослыть ненормальным. Дядя Вернон так часто обещал отдать племянника в приют, что и на это беспомощно-негодующее проявление ненависти пришлось махнуть рукой. Что уж говорить о Снейпе – к моменту встречи с ним Гарри досыта наелся пустых обещаний. А за последние месяцы стал видеть в нем человека – недоброго, желчного, вспыльчивого, но не желающего зла ни самому Гарри, ни другим ученикам. И щадить его чувства, снова позволяя замкнуться в себе, переполнить и без того заваленную тележку с проблемами и виной, Гарри точно не собирался. Отработки же откладывались на неопределенный срок – привычное средство убеждения Снейпа не действовало из-за того, что возвращаться в Хогвартс в ближайшие полгода Гарри не собирался.

– Все равно правда не изменится – Малфой не сбежал, если бы вы были с ним. И мне не пришлось бы исправлять ваши ошибки.

Книга полетела на пол, Снейп схватил Гарри за грудки, тряхнул как котенка. Чувство, что попал в шекспировскую трагедию, усилилось. Гарри вовсе не горел желанием разделить судьбу несчастной венецианки.

– Никогда не говори мне об ошибках, – прошипел Снейп. – Ты не понимаешь, каково это – когда ничего не исправить, как бы не пытался, когда бежишь вперед, зная, что тебя силком потащат назад, потому что не убежать ни от прошлого, ни от себя, когда ты – и только ты, виновен в том, что кто-то бьется в агонии. Умрет еще много людей, прежде чем подохнешь ты сам.