– Ваши друзья пострадают, – Снейп бил прицельно, умело, без колебаний.

– Вы не посмеете!

– Выбирайте выражения, Поттер. В вашей пустой голове не способна даже на секунду задержаться мысль, что есть двери, которые лучше не отворять, и разговоры, которые не следует разносить по всей школе во избежание последствий, о которых вы и помыслить не может.

– Это ведь проклятье, да? Поэтому раны не заживают, – Гарри брякнул бездумно, так и не решив как плавно подвести к этому разговор и решив спросить в лоб.

– Потрясающая наблюдательность. А ваши гениальные логические выводы достойны умственно отсталого шестилетки.

– Никто не заслуживает такого.

Тогда сердце вздрогнуло от той постыдной жалости, что являет собой дикую смесь сострадания и брезгливости. Теперь же думал, что Грейлиф, несмотря на боль, пытался шутить. Совсем как Сириус.

Слишком поздно сообразил, что Снейп читает мысли.

– Никто? – вкрадчиво осведомился он, нависая над Гарри как огромная хищная птица: – Даже Беллатриса Лестрейндж?

– Это другое! – ножки табурета громко скрипнули по полу, когда Гарри непроизвольно отодвинулся. От одного присутствия Снейпа чесались кулаки – вмазать бы, расквасить нос, разбить в кровь скулы. Как смел Снейп рассуждать о том, чего не понимал?

– То же самое. Вот оно, ваше хваленое гриффиндорское благородство, которым вы так кичитесь, и которое действует только пока беда не коснется вас.

– Беллатриса Лестрейндж – убийца.

– Откуда же вам известно, что Грейлиф чист, словно младенец? Выгораживать тех, кого совсем не знаешь, очень просто, Поттер, а ненависть порой мешает увидеть очевидное. Как и ваша удручающе предсказуемая слезливая сентиментальность.

– Не вам мне об этом говорить

Нахамит сейчас – Снейп его выгонит. Дамблдор останется недоволен, однако в эту минуту Гарри менее всего волновало неудовольствие директора.

– Вы специально делаете это, – Снейп приподнял бровь, и Гарри уверился в правильности догадки, и заговорил громче и уверенней: – Вам нужно, чтобы я разозлился – только так я смогу помешать вам проникнуть в мое сознание, – фрагменты из книги по легилименции, которую полгода назад принесла Гермиона, отпечатались в памяти какими-то кусками. Фразу про важность чувственной составляющей он запомнил. – Все упирается в эмоции, я прав?

– Сэр.

– Сэр, – машинально добавил Гарри.

Снейп провел костяшками пальцев по подбородку. Вид у него был задумчивый и, пожалуй, заинтересованный. Гарри внимательно следил, но пропустил момент, когда Снейп развернулся всем корпусом и сказал:

– Легилименс!

*

Мир качался и ходил ходуном, в ушах по-комариному пискляво звенело. Гарри оперся о табуретку – он не понял, когда успел упасть. Встать не дали.

– Плохо, Поттер, – скучающе сказал Снейп. – Легилименс!

Пол поднялся дыбом и бросился в лицо. Замелькали видения – торжествующее лицо Волдеморта, пронзительный смех Беллатрисы, ошеломленный Фадж, укрывшийся за спинами авроров. И падал в черное ничто Сириус; над верхней губой – испарина, глаза еще сияют восторгом и азартом.

– Отвратительно! – отрывисто, зло. – Легилименс!

Ментальный удар смял щит, как кулак пробивает лист бумаги. Снейп вытягивал личное, сокровенное и трогательное – и оно обесценивалось, начинало казаться неважным или постыдным. Когда надсадно, срывая голос, закричала женщина, и мелькнула зеленая зарница, Гарри заорал.

И пошел в атаку.

*

Комната плыла и вращалась, пол менялся местами со стенами, колыхалось от сквозняка пламя свечей – видных в окружающей мути ясно, как огни в гати. Собственное тело ощущалось наспех натянутой чужой одеждой.

Прикрыл глаза – так было проще ориентироваться в пространстве, обретшем пару дополнительных измерений, – и подошел к лежащему ничком Снейпу. Склонился так телом.

Под носом у того было красно, и красное же текло из ушей – Гарри вляпался в это липкое и яркое, нащупывая у Снейпа пульс. Поднес ладонь к его рту – кожи коснулось теплое дыхание.

Гарри размазал кровь по полу, когда вставал, и тут же согнулся вдвое. Его вырвало.

*

Гарри собрал в горсть летучий порох – преувеличенно тщательно подбирая крошки, и высыпал на тлеющие угли. Полыхнуло изумрудным, в лицо дохнуло жаром.

– Больничное крыло, – сказал Гарри, клонясь вперед.

Интересно, какой срок дают за убийство учителя во время незаконного урока окклюменции?..

3

Час был холодный – это чувствовалось даже под одеялом, и ранний – пол расчертили косые полосы света, перемежающиеся густыми серыми тенями. Гарри чувствовал себя перекрученной простыней, которую выжали и забыли расправить; накрахмаленная подушка упиралась острым краем в затекшую шею.