Он легко, но со значением коснулся руки Фогтмана, которая лежала на подлокотнике, потом встал, подошел к шкафу и, вынув оттуда черный «дипломат», торжественно, как фокусник, готовящий свой коронный трюк, отнес его на письменный стол, наискось перегородивший комнату. Неторопливая серьезность, с какой он вытащил из кармана связку ключей, пробежал по ней пальцами, затем двумя разными ключами отомкнул сперва сам чемоданчик, а потом секретное внутреннее отделение, была до того демонстративна, что Фогтман даже спросил:

— Что у вас там? Наркотики?

— Нет, не наркотики, — ответил Оттер, — хотя тоже прелюбопытная штучка.

Все с той же торжественной медлительностью он достал из потайного отделения «дипломата» маленькую плоскую коробочку. На ней виднелась красная надпись, но со своего места Фогтман не мог ее разобрать. Оттер отодвинул чемодан в сторону и извлек из коробочки белый футляр, точнее, узкий матерчатый мешочек, который он осторожно сдвинул книзу. Внутри оказался какой-то стеклянный предмет — не то палочка, не то баллончик. На миг Оттер поднял его вверх, словно этакий сверкающий ковчежец, потом бережно опустил на белый мешочек.

— Идите-ка сюда, взгляните. Только руками не трогайте.

Фогтман нерешительно приблизился и посмотрел. Предмет, который Оттер с такой важностью показал, а после, как драгоценный выставочный экспонат, уложил на белый мешочек, была обыкновенная стеклянная ампула пятнадцати — двадцати сантиметров длиной, наполненная водянисто-прозрачной, бесцветной жидкостью. Сверху ампулу опоясывала узкая бандеролька с крохотным черно-белым значком, который Фогтман принял было за розочку, но, вглядевшись, сообразил, что это — череп.

— Что это? — спросил он.

— Метилбромид. Яд, вызывающий паралич дыхательных органов.

Фогтман как раз хотел наклониться, чтобы прочесть надпись на бандерольке, и прямо обмер. По рукам волной пробежала дрожь, словно он едва не совершил что-то непоправимое. Он отдернул руки и даже прижал их к себе.

— И что же вы думаете с этим делать?

Уголки губ Оттера тронула едва заметная улыбка.

— Да мало ли что. — Он помолчал, потом спокойно, с расстановкой добавил: — У меня таких ампул девятьсот шестьдесят тысяч.

Вот теперь Фогтман испугался по-настоящему. Чудовищность этой колоссальной цифры не только придала еще более устрашающий вид ампуле, но изменила и самого Оттера, с него будто сорвали маску, и на секунду Фогтмана взяло сомнение; уж не сумасшедший ли перед ним?

— Господи помилуй, — выдохнул он, — на что вам это зелье?

Оттер не ответил. Осторожно убрал ампулу в коробочку и запер в потайном отделении «дипломата». Потом обошел вокруг письменного стола, подхватил Фогтмана за локоть и отвел назад в кресло.

— Я вам все объясню, — сказал он.

— Метилбромид — яд, вызывающий паралич органов дыхания, — служит американской армии своего рода квартирмейстером. Им очищают казармы от насекомых. Прибыв на новое место дислокации, квартирьерская команда забрасывает стеклянные ампулы с жидким ядом в помещения, предназначенные для личного состава, а затем наглухо закрывает все окна и двери. Вытекающий из разбитых ампул яд, испаряясь, распространяется по всему зданию, и через несколько часов там не остается ничего живого. Вслед за тем окна и двери распахивают настежь и ждут, когда яд выветрится.

В сельском и лесном хозяйстве метилбромид также применяется для уничтожения насекомых. На европейский рынок он поступает в больших стальных баллонах под высоким давлением, которые можно подключать к распылителям. Любая другая форма хранения и использования запрещена. Метилбромид разрешается распылять с вертолетов над обширными площадями монокультур, особенно подверженных нашествиям вредителей. В садоводческих районах трижды в год можно видеть на плантациях поливочные автомобили, орошающие деревья широкими струями воды. Шоферы этих машин работают в противогазах, так как в воду подмешан инсектицид.

В странах третьего мира, главным образом в Африке, обработка открытых площадей оказалась делом сомнительным и слишком дорогостоящим, нет ни обученного персонала, ни технических приспособлений. Вдобавок при малейшем нарушении дозировки яд под воздействием интенсивной солнечной радиации не только убивает насекомых, но и обжигает растения. Поэтому тамошние поля вернули, так сказать, в лоно природы и пока стараются уберечь хотя бы весьма и весьма скромные урожаи в амбарах и хранилищах. И тут непритязательный метод американской армии хорошо себя оправдал; стеклянные ампулы бросают в силосные бункера и складские помещения и запирают их. Ядовитые испарения насквозь пропитывают запасы кукурузы, маниоки, риса и проса, а полузадохшиеся мыши и крысы выползают из своих тайных нор. За несколько часов буйство вредителей в складских камерах полностью замирает. Без такой обработки — иногда многократной — сохранить урожай практически невозможно.