Правильным ли было решение объединиться с некромантами? Катерина не знала этого. Она вообще ничего больше не знала и не понимала. «Главным для тебя должны быть Эрафия и справедливость» - вспоминались слова отца. Справедливость?! Разве это справедливость, когда приходится воевать против родного отца на одной стороне с его убийцами, исповедующими мерзостный культ некромантии? Если в войне с Нихоном всё было, по крайней мере, понятно и логично, то теперь многое перевернулось с ног на голову. Столь и абсурдную ситуацию нельзя было вообразить и в кошмарном сне. Голова у Катерины шла кругом. Заклятые враги неожиданно стали союзниками, один из лучших героев оказался предателем, а самый близкий и любимый человек - главным противником. Впрочем, парадоксальность ситуации состояла еще и в том, что, ее отец, захватив власть в Дейдже, в сущности, дал Эрафии шанс на спасение - ведь если бы своим жестоким правлением он не вызвал раскол в рядах неприятеля, исход войны не вызывал бы никаких сомнений…

И всё-таки - почему отец так повел себя? Из слов Нимбуса следовало, что, став нежитью, он сохранил разум и свободу воли, а значит, действовал вполне сознательно. Неудивительно тогда, что он отказался повиноваться некромантам. Никогда в своей жизни гордый эрафийский король не позволил бы сделать себя рабом – видно, таким же он остался и после смерти. Наведение им жесткого порядка в Дейдже тоже вполне объяснимо – страсть к порядку всегда была одной из ярчайших черт его натуры, и именно это в сочетании с мудростью и милосердием делало его сильным и уважаемым правителем. Но как он мог напасть на Эрафию? Знать бы, что творится в душе у нежити, помнит ли отец свою прошлую жизнь и понимает ли, с кем воюет… Похоже, что помнит и понимает – во всяком случае, судя по ходу военных действий, о тактике эрафийской армии ему известно практически всё. Ещё бы – он ведь сам когда-то обучал генералов этой армии военному искусству… Но куда же делись его благородство, великодушие, приверженность к Свету и любовь к родному народу? Катерине очень хотелось встретиться с ним лицом к лицу, посмотреть в глаза и задать один вопрос: «Отец, что же ты делаешь?!» Впрочем… хотелось ли? Как там называл Нимбус его нынешнее состояние – лич, что ли? Да, точно, лич. Королева уже встречала во главе неприятельских отрядов подобных скелетообразных созданий со зловеще оскаленными зубами и багровыми огоньками в пустых глазницах. Каково ей будет увидеть родного отца в таком обличии? Понятно, что, поднимая короля Николая из могилы, некроманты менее всего думали о чувствах его дочери и подданных, и все-таки с их стороны это очень жестоко – оставить его в людской памяти не великим правителем и редкой души человеком, а отвратительным ходячим трупом, несущим лишь зло и горе…

Собрав ближайших сподвижников, Катерина сообщила им о своей договоренности с некромантами. Все были потрясены услышанным, но отнеслись к нежданной новости по-разному. Генерал Кендал, как и Катерина, полагал, что в альянсе с нежитью нет ничего хорошего, но в создавшихся условиях это - единственная возможность устоять. Адель была резко против. Воспитанная в монастыре, она категорически отрицала возможность объединения сил Света и Тьмы, хотя бы и в самых благородных целях. Однако ей пришлось, скрепя сердце, подчиниться решению королевы. Единственное, о чем просила Адель - это чтобы в случае ее гибели дейджские союзники ни в коем случае не применяли к ней свое искусство оживления. Оррина же философские вопросы о допустимости союза добра со злом совершенно не интересовали. Он был готов объединиться с кем угодно - лишь бы победить! Лорд Хаарт, чья реакция особенно интересовала Катерину, полностью одобрил ее решение, горячо соглашаясь с каждым словом, но при этом в глазах его читалась некоторая настороженность.

Когда все разошлись, Катерина вызвала к себе генерала Кендала.

– Генерал, некроманты утверждают, что мой отец умер не своей смертью. Он был отравлен по приказу короля Дейджи.

Кендал задумчиво покачал головой. Похоже, слова королевы не особенно удивили его.

– Знаете, я не говорил вам, но у меня тоже были подозрения, что его отравили. Слишком уж неожиданной была его смерть. Только я не мог догадаться, кому это нужно. Значит, некроманты. Наши новые союзники. Да уж…

– Я еще не сказала самого главного. По их словам, яду ему подсыпал лорд Хаарт. Что вы об этом думаете?

Генерал погрузился в долгое размышление.

– А вы знаете, - сказал он наконец, - очень может быть. Лорд Хаарт был вместе с королем в Стоункасле и вполне мог это сделать. Конечно, на него трудно подумать - его репутация всегда была безупречной. Но, может быть, доблестной службой он как раз и старался отвести от себя подозрения? Кто же знает… В общем, нужно серьезное расследование.

– Я могу поручить вам заняться этим?

– Безусловно. Я тотчас же отправлюсь в столицу и начну собирать информацию.

– Но только об этом никто не должен знать.

– Ну, разумеется. Всё будет сохранено в тайне.

Постепенно становилось ясно, что решение об объединении с некромантами, не желавшими подчиняться своему новому королю, было единственно верным в сложившейся ситуации. Живые мертвецы, пополнившие собой армию Эрафии, действительно были хорошими воинами. Особого героизма от них ждать не приходилось, но они были выносливы, послушны и никогда не проявляли трусости. Но, наверное, главное преимущество союза с некромантами состояло в возможности вновь возвращать в строй убитых - правда, лишь тех, чьи тела были повреждены не слишком сильно. Впрочем, присутствие живых мертвецов в армии создавало и определенные проблемы - общение с ними наводило ужас на живых воинов, снижая их боевой дух. И если эрафийские рыцари, всегда славившиеся на весь континент своей доблестью, еще могли как-то сражаться бок о бок с нежитью, то авлийцев и бракадцев ее присутствие совершенно выбивало из колеи. У эльфийских лучников от вида и запаха разлагающихся живых трупов дрожали руки, и их стрелы часто летели мимо цели. Бракадские маги и джинны тоже робели, терялись и забывали заклинания. Справиться с этим могли лишь очень хорошие командиры с особым даром воодушевлять воинов. Да и то даже такие талантливые лидер, как Адель и Оррин, были вынуждены тратить силы на преодоление деморализующего влияния нежити вместо того, чтобы вдохновлять войска на подвиги. Поэтому Катерина старалась не объединять живых и мертвых в одни отряды. Но в конце концов в ее армии осталось слишком мало живых, и им пришлось, скрепя сердце и собрав остатки мужества, сражаться вместе с этими ужасающими созданиями, ставшими их союзниками.

Нельзя сказать, что объединение с некромантами сразу же внесло перелом в ход борьбы. Но теперь преимущество противника было уже не столь подавляющим, и среди эрафийских воинов не было такого ощущения обреченности, как в начале войны. Не всё, конечно, шло гладко. Победы чередовались с тяжелыми поражениями. Враги никак не хотели уступать завоеванные земли, и каждая битва оборачивалась большими потерями. Но постепенно противник лишился большей части опорных баз, и дела начали идти на лад. Врагов медленно, но верно вытесняли с эрафийской территории. Вот только, покидая эти земли, некроманты оставляли за собой мертвую пустыню. В отбитых у них городах и селах не было найдено ни одного живого человека. Лишь зомби, равнодушно взирая на освободителей мутными бессмысленными глазами, продолжали монотонно выполнять нехитрую работу, порученную им прежними хозяевами. Больше всего Катерине хотелось похоронить их по-человечески, но вместо этого приходилось пополнять ими свою армию. Однако она поклялась, что по окончании войны все эти несчастные души будут освобождены из мертвых тел и обретут, наконец, покой.

Всё, что осталось от армии Николая Грифоново Сердце, было сосредоточено в Стоункасле - том самом городе, где король в свое время был убит и похоронен и где некроманты, проникшие из Дейджи, бесцеремонно вытащили его из могилы. Заняв там глухую оборону, враги были готовы сражаться за этот последний оплот со всей яростью, на которую были способны. Первая попытка прорваться к городу привела лишь к тому, что сотни эрафийских воинов и их союзников погибли, а остальные отступили на исходные позиции, причем даже не дожидаясь соответствующего приказа. Ни в одном из предыдущих сражений не отмечалось такого количества случаев трусости. К этому времени изрядно поредевшая эрафийская армия уже более чем наполовину состояла из нежити, и это пагубно влияло на боевой дух живых. Да и слишком мало уже осталось в этой армии опытных, закаленных в боях воинов; на смену им пришли никогда не державшие в руках оружия безусые юнцы и наскоро обученные девушки-лучницы. И вообще, люди давно устали воевать. А живым мертвецам противника чувства страха и усталости были неведомы. Некроманты понимали, что отступать больше некуда, и настраивали своих воинов сражаться до конца. «Последнее сражение всегда самое трудное»… Эти слова постоянно вертелись в голове у Катерины. Она не могла вспомнить, откуда они происходили - то ли были услышаны в юности от отца, то ли почерпнуты из какого-то учебника по военному делу. Но они полностью соответствовали нынешней ситуации. Надо было собрать все оставшиеся силы и дать противнику решительный бой. Кроме того, требовалось как-то воодушевить людей, заставить их сражаться, и это могла сделать только сама Катерина - собственным примером, личным участием в битве. Она приказала стянуть подкрепления, а заодно повелела лорду Хаарту лично привести свежие войска - лорд нужен был ей под рукой.