Мы не считали себя подругами, не хотели, чтобы на наши отношения вешали ярлык женской дружбы, но и отрицать нашу привязанность друг к другу было глупо.

Уже к четырнадцати нас начали считать чуть ли не каким-то образцом дружбы: взаимоуважение, поддержка, никакого "это мой парень, ты, грязная шлюха!" и всякого такого. Мы были близки настолько, насколько вообще возможно узнать человека за столько времени, и все нам завидовали из-за этого. Они будто не понимали, что завидовать тут нечему, ведь завидовать чужой дружбе, это как завидовать смертнику, который использовал своё предсмертное желание и съел огромный бургер. А ты, толстая девочка на диете, не можешь съесть этот чертов бургер! В общем, смысл в том, что это так же глупо.

Завидовать здесь и правда нечему. Будь мы самыми обычными людьми, выросшими в светлом и справедливом мире, ничего бы не произошло - никаких наемников, смертей и оружия. Я бы не только не пошла за Мел, но и она не попала бы в эту ситуацию. Все были бы счастливы.

Но что мешает нам быть счастливыми прямо сейчас?

– Я тебя ненавижу.

– Я знаю.

Короткое молчание.

– Хочешь пиццы?

– Спрашиваешь еще!

Мы заказываем пиццу и падаем на диван, включая кино. Под "Человеческую многоножку" завязывается эдакая непринужденная беседа, я лишь изредка поглядываю на экран - знаю сценарий практически наизусть. Затем, спустя какое-то время, мы засыпаем - Мел укладывает голову на мои колени, я откидываюсь на подушки.

Меня будит Дилан, а мне приходится разбудить Мел, чтобы она поднялась.

– Куда?
– протирая глаза, спрашивает она.
– Дилан?

– У нас задание.
– говорит парень.
– Брук, давай, быстро собирайся.

– Ладно, что хоть за задание?
– спрашиваю я, неохотно поднимаясь с места.

– Одни мудаки отказываются платить за товар.
– смеется Дилан, закуривая.
– У тебя пять минут. Я жду во дворе.

***

Частью Дома быть сложно, но если привыкнуть, такой мир покажется совершенно обычным и понятным. Например, сейчас я совершенно спокойно стою напротив бородатого мужика с автоматом в руках и киваю, хотя не понимаю и слова, сказанного им. Он указывает на дверь в комнате и после небольшого обыска мы с Диланом заходим в комнату.

– Я же блять сказал, что отдам долг!
– сразу вспыхивает один из присутствующих, стремительно поднимаясь из-за карточного стола. - Нам нужно еще, мы договаривались!

– Да.
– немногословно соглашается Дилан, поставив перед мужчиной большую сумку.
– Завтра я приду еще раз. Если денег не будет - пеняй на себя.

Он разворачивается, чтобы уходить, я иду следом, а мне в спину летит: "Хоть девку оставь! Сиськи-то у неё ничего такие!". Дилан дергается, когда я сжимаю его запястье.

– Перебила бы.
– говорю я, стоя на улице.

– Тогда дерзай.
– хмыкает парень. Он достает из кармана пульт и протягивает его мне.
– Только давай отойдем подальше.

Мы отходим за грузовики, Дилан усаживается на капот, я стою рядом.

– Мы их подорвем?
– хмурюсь я.

– Нет. Ты их подорвешь.
– красноречиво ухмыляется брюнет.
– С прошедшими праздниками, Бруклин. Нажми на кнопку и получи свой подарок.

Я улыбаюсь, обращаю взгляд на здание, из которого мы вышли и из которого сейчас доносятся выстрелы, и нажимаю на кнопку.

Это прекрасно. Особенно пламя. Ничего, что нас слегка отбрасывает в сторону, я умудряюсь только поцарапаться, а на Дилане наверняка и синяка не останется.

– Нужно еще кое-что сделать. За это мы получим просто кучу бабла, малая. Нужно только подобрать Джонни и всё.

– А я зачем?
– интересуюсь я, когда мы усаживаемся в машину.
– Я же бесполезная.

– Это ты так думаешь.
– хохочет брюнет.
– Спасем одну деваху. Тебе нужна практика в таких делах.

– Спасение заложников?

– Да, оно самое.

Дом с заложниками напоминает огромную вонючую собачью будку. В нем холодно, крыша пробита, окна заколочены, замок на входной двери сорван. В помещении воняет гнилью и сыростью, пробраться незамеченными нам не удается, на Джона набрасываются первым делом. Затем на Дилана, а я, соблюдая дистанцию, начинаю перестрелку. Автомат - чудная вещь. В такие моменты я чувствую себя не просто человеком, не просто девушкой или подростком, а чем-то сильным, агрессивным, чем-то, чего стоит бояться. Однако это состояние не держится долго - моё внимание отвлекает чей-то вскрик и тут передо мной мелькает фигура Дилана. Пуля попадает в грудь, ему наверняка ломает несколько ребер, но нам кое-как удается справиться с новой волной стрельбы и наемников.

– Посмотри, эта малышка должны быть где-то здесь.
– говорит Дилан, едва приподнимаясь. Я послушно киваю и, поднявшись с колен, направляюсь на второй этаж со спальнями. И правда, в одной из комнат я нахожу связанную пленницу.

– Ты не волнуйся.
– говорю ей я.
– Сейчас всё закончится.

Но девушка быстро-быстро мотает головой, пучит глаза и кивает куда-то позади меня.

Вот черт.

Я и без того вымотана, совершенно без сил, а тут еще один головорез. Он угрожает перерезать заложнице горло, но мне удается разговорить его, а затем - застрелить. Тяжело.