А затем что-то хлопнуло, треснуло, ухнуло и лицо Эмилия утонуло в упругой, пахнущей тальком резине. Некоторое время, он сидел спокойно, пытаясь прийти в себя, а затем начал ожесточенно мять эту упругую массу руками. Когда подушка безопасности опала, Эмилий осмотрелся. Сиденье пассажира почему-то отсутствовало, а на его месте белел гладкий березовый ствол. Короткие черные полоски, покрывающие его поверхность, говорили сознанию Подкрышена о многом, но он решил не поддаваться этим полоскам, и сделал вид, что ничего не понял.

– Ничего, - сказал Эмилий, похлопывая по стволу березы дрожащей ладонью.
– Ничего...

Затем он отстегнул ремни безопасности и вывалился из салона БМВ, как из кабины подбитого мессершмитда. Пора было включать режим "стоицизм", включать на полную мощность. Эмилий открыл багажник, схватил теннисную сумку и, прихрамывая, побежал по заснеженному проспекту. До ресторана "Патриций" оставалось всего ничего, не более одного километра, если бежать к нему по прямой линии, через пустынные заснеженные дворы.

***

Под рабочим псевдонимом "Аделька" скрывался ни кто иной, как бывшая секретарша директора ЗТЛ Бычина, Люся. Дело в том, что первым делом "инвесторов", после появления их на заводе, стало увольнение Бычина и капитальный евроремонт в его кабинете. Сбоку это выглядело так, будто важнейшей инвестицией в ЗТЛ был вынос его прежнего директора из его же кабинета, а также срывание с кабинетных стен дубовых панелей и быструю их замену на модный европейский пластик.

По неписанной секретарской традиции, в случае увольнения директора, его личная секретарша уходила вслед за ним, и Люся вскоре оказалась на улицах Боброва без денег, без связей, да и без профессии, если честно, чего уж там ей было хитрить в таких вопросах, да еще с самою собой. Только теперь она осознала как много в ее жизни значил товарищ Бычин, и какой опорой для нее было все последние годы мягкое бычинское плечо.

Первое время, она сильно страдала, не зная - что теперь делать, как жить дальше и что можно предпринять для своего личного спасения, для своего выживания во враждебном бобровском социуме. Варианты были самыми безрадостными. Можно было продать однокомнатную квартиру в бобровской хрущевке и уехать в Москву - общероссийский центр самых широких жизненных возможностей. Но что делать там? Ответ как бы напрашивался сам собой, но жизненный опыт говорил - все это не то, не то, Люсенька, думай родная, думай - как тебе дальше жить.

Многие бобровские девушки, оказавшиеся в ее положении после предсказанного Красным Гендульфом, разворота, шли работать на федеральную трассу 7, по которой теперь шли на столицу бесконечные караваны с гуманитарной помощью и товарами широкого потребления. Такая работа Люсе была не нужна, она была девушка порядочная и умная. Иногда ей удавалось подслушать кое-что из разговоров, ведущихся в кабинете Бычина, и она успела многое намотать на ус (ну или на что там наматывают подобный опыт смышленые молодые женщины). Жизнь требовала немедленных, быстрых и точных решений и Люся вскоре сумела выработать для себя довольно сложный, но весьма перспективный план обустройства в новых условиях.

План состоял в том, чтобы уехать все-таки в Москву, но ни в коем случае не выходить там на Тверскую-Ямскую улицу. Интимное обслуживание немецких ямщиков в планы Люси на счет Москвы не входило. Она намеревалась поступить в столичную юридическую академию и сделаться прокурором, а затем вернуться в родной Бобров с погонами на плечах и начать делать здесь юридическую карьеру. Для воплощения этих планов в жизнь нужны были деньги, и этих денег требовалось немало, так как Москва уже тогда начала понемногу превращаться в самый дорогой город на поверхности планеты.

Вот так на свет и появилась Аделька - девушка по вызову, но по вызову не для кого попало, а для приличных и состоятельных граждан города Боброва. Будущий государственный советник третьего ранга Люся никак не хотела отождествлять себя с проказницей Аделькой, поэтому, с целью психологической защиты, придумала очень сложную, почти магическую игру.

Во-первых: все личные вещи Адельки хранились отдельно от вещей Люси (даже зубные щетки у них были разными), во-вторых: у них был разный внешний вид. Аделька была крашеной блондинкой, а Люся - коротко стриженной брюнеткой с наивным "конским хвостиком" на затылке. Этого добиться было не просто, но с помощью косметики, специальных ментальных усилий и пары париков вполне возможно. В-третьих: Аделька и Люся даже мыслили по-разному, лишь изредка вступая друг с другом в короткий обмен мнениями, и достигалось это тоже путем сложных ментальных усилий. В-четвертых: у Адельки не было цели в жизни, а у Люси она была. Ну разве же они не были разными личностями, временно прописавшимися в одном теле? Конечно, были, так и считала Люся.

Обычно, утром, в однокомнатной хрущевке просыпалась Люся. Она неспеша умывалась, завтракала и смотрела утренние новости. Затем Люся выходила в центр комнаты, закрывала глаза, стягивала с головы парик с "конским хвостиком" и делала резкое движение головой, чтобы роскошные белые кудри рассыпались по ее плечам. Но и это была еще не Аделька. Аделька приходила только после манипуляций с косметическими наборами и переодевания в различные кружевные тряпочки вызывающего вида. Потом Аделька упаковывала свое тело в стильную верхнюю одежду и отправлялась на ночные заработки, а Люся спокойно засыпала до утра (или даже до следующего вечера, здесь как получится, здесь уж какой попадется клиент). Когда Аделька возвращалась, превращение происходило в обратном порядке, а затем Люся шла штудировать римское право. В особенно тяжелые моменты (а при такой напряженной жизни они, конечно же, случались) Люся смотрела старый советский фильм "Москва слезам не верит", и эти просмотры удивительным образом помогали ей в ее битве за собственное счастливое завтра.