Как ни странно, когда рыцари оказались нужны до зарезу, поблизости их не оказалось, и привлечь удалось лишь по четыре странствующих персоны. По результатам переговоров им было вручено по десять золотых, - остальные девяносто получались в случае победы. Сэкономленные средства, в полном соответствии с девизом турнира, были

честно

разделены между ректорами и их приближенными.

Привлеченные к делу защиты чести университетов рыцари содержались, что называется, под семью замками, к ним не было доступа никому, кроме разве поваров, тем не менее, уберечь их не удалось, и накануне состязаний, когда все было готово и об отмене не могло идти речи, все восемь (четверо с одной, и четверо с другой стороны), свалились с жесточайшим приступом дизентерии. Из трех предполагавшихся состязаний только одно оставалось собственно за студьозусами, а именно - демонстрация знания иностранных языков. Остальные - схватка на копьях и стрельба из лука, были доверены профессионалам, и - сорваны происками проникших в среду университета конкурентами из соседнего учебного заведения. Поэтому, от отчаяния, избрали по четыре студьозуса на каждое состязание; нетрудно догадаться, что это число соответствовало выбывшим из строя. Было также решено, за отсутствием зрелищности, основной упор сделать на приветственные речи, по окончании которых быстренько, для галочки, провести соревнование одновременно по всем видам единоборств.

– Чем больше живу, тем больше убеждаюсь, - патетически воскликнул Рамус.
– Если утро не задалось, лучше в этот день ничего не предпринимать, а все задуманное перенести на потом. Когда-нибудь кто-нибудь откроет этот закон и назовет его моим именем. Потому как никто в целом мире не испытывал его действие на себе, больше моего. И пусть кто-то скажет, что виной всему моя лень, - порок, которым я отнюдь не страдаю, а наоборот, виной всему моя предусмотрительность... Да, к чему это я?
– вдруг спохватился он и продолжал.

– А я это к тому, что тот день относился как раз к таким, когда все следовало отменить. И вовсе незачем было обильно поливать седла и рыцарские доспехи маслом, чтобы...

Он странно осекся, помолчал, потом хлопнул себя ладонью по лбу.

– Я же и говорю, шел сильный дождь, поэтому речи пришлось сильно скомкать. В общем-то, этим бы и следовало ограничиться, но тут, на беду, выглянул солнце, тучи исчезли как по мановению волшебной палочки, и турнир было ошибочно решено продолжить.

Понятно, что те, кого несчастный жребий выбрал состязаться на копьях, не умели ни седлать коней, ни одевать доспехи, даже если бы они и не были смазаны маслом... Один участник был исключен сразу. Дело в том, что во избежание смертоубийства, копья заменили обычными жердями, на концы которых полагалось надеть для большей безопасности мешочки с песком. Так вот, этот участник, не надеясь на свой отсутствующий опыт владения копьем и силу удара, привязал к своей жерди кувалду, но не смог надеть на нее этот самый мешочек. Впрочем, для остальных турнир окончился на стадии оседлывания. Один, в попытке надеть уздечку, был укушен, второй, глядя на первого, попытался нацепить седло на коня сзади, но тот его лянул. От третьего конь вообще удрал, и он, с седлом на спине, бегал за ним по полю. Что сотворили остальные, я не видел, поскольку направлялся к своему месту мимо ристалища лучников.

Мишени не стали относить далеко, их удалили шагов на десять от черты, возле которой расположились претенденты. Первые двое ошеломили своим успехом всех. Один, могучим движением, сломал лук; другой - порвал тетиву. Третий, сделав внешне все правильно, разжал ладонь, держвшую лук, и тот от души треснул его по носу. Четвертый потерял стрелу, тетива больно щелкнула его по руке, он взвыл, треснул оружием оземь, и оно отскочило с результатом третьего.

Я был бы не против посмотреть остальных, но меня силой увлекли к месту, где должен был выступить я. Мое задание было совсем простым. Я должен был перевести данный мне пергамент с латинского на греческий, передать его секунданту противника, а тот перевести мой греческий обратно на латинский. Также должен был поступить и мой противник. Я не знал ни того, ни другого языка, и сильно рассчитывал на помощь своего секунданта, в крайнем случае, воспользоваться магией. Прибегать к последнему способу мне не хотелось; во-первых, я не был уверен в правильности заклинания, а во-вторых, разумеется, помнил о требуемой честности. То есть, не хотелось поначалу, но потом было уже поздно. Как только я увидел своего противника, то тут же понял, что он владеет обоими языками лучше меня. Как? Очень просто. У него кулак был размером с две моих головы...

Рамус с каким-то озабоченным видом потер свой тыл.

– Ну, и что было дальше?
– с интересом спросил Владимир.

– Дальше, - пробормотал Рамус.
– Мое участие закончилось, даже не успев начаться. Не успел я взять протянутый мне пергамент, как этот осел, без всяких прелиминариев, заехал мне в ухо. То есть, попытался заехать... Я присел, и он не попал. Только я не учел того, что сапог у него еще больше, чем кулак...

– И он попал, - сочувственно сказал Владимир.

Однако Рамус предпочел сделать вид, что не расслышал. Вместо этого, он заявил:

– В общем, тут и начался настоящий турнир. В побоище участвовали все, невзирая на возраст, пол и сословность. Когда я уносил ноги, город горел...

После чего принялся расписывать картину всеобщего погрома, которую явно не мог видеть, поскольку сам признался, что удрал. А поскольку временами речь его явным образом рифмовалась, закрадывалось подозрение, что эта часть его истории взята из какой-нибудь рыцарской баллады об осаде и взятии сарацинского или маврского города.

Раз уж выше была упомянута железная маска, конечно же, нельзя оставить в стороне эту средневековую загадку. Тем более, что она предоставляет возможность познакомиться с прекрасной книгой Ефима Борисовича Черняка, "Пять столетий тайной войны. Из истории секретной дипломатии и разведки" (издательство "Международные отношения", Москва, 1991). Как сказано в предисловии, " Цель этой книги... рассказать о той роли, которую сыграла борьба разведок в крупных политических событиях прошлого, о наиболее драматических эпизодах тайной войны. Нередко это эпизоды с такой сложной и захватывающей фабулой, что они могут быть смело поставлены в ряд с интригой лучших приключенческих романов. Материал для книги извлечен из многочисленных источников и специальных исследований, столь же разнообразных, как и ее сюжеты". На наш взгляд - сказано слишком скучно для книги, читающейся "на одном дыхании". Тем более, что речь в ей идет не только о разведках, в чем легко можно убедиться, ознакомившись с приводимым отрывком.