Дорога постепенно уводила в сторону реки. Экипаж какое-то время ехал вдоль крутого берега, мимо корявых деревьев, сплошь облепленных косматыми шапками вороньих гнезд.

Впереди до жути неестественно проступили очертания разрушенного каменного моста. Кучер потянул вожжи.

– Благодарю!
– доктор вручил кучеру деньги и бодро махнул на прощание рукой.

Когда цоканье копыт окончательно утонуло в ночном пении кузнечиков, Беннетт подозвал к себе Евгения, и они вместе направились к мосту. Кругом не было ни домов, ни даже далеких огней. Лишь на другом берегу стояла мрачная громада старого и явно заброшенного особняка.

Евгений представил, какие мысли бродили в голове у кучера, оставившего своего пассажира в таком месте ночью, да еще во фрачном костюме.

– Этот мост чинили не один раз, и он все равно проваливался, - рассказывал доктор Беннетт.
– В конце концов, решили, что здесь какая-то особенная почва. Хотя причина, конечно же, не в этом, а в том, что мост связывал особняк с большой дорогой, по которой то и дело ездят любопытные местные жители.

Они дошли до моста, и доктор смело двинулся прямо к каменному обрыву.

Евгений сделал предостерегающий жест, на миг забыв, что за человек перед ним. Но доктор уже шагнул в пропасть. Мелькнула зеленая вспышка, и на другом берегу Евгению помахал рукой черный силуэт в белеющей манишке.

– Портал, - объяснил Беннетт, когда Евгений настиг его на пути к особняку.

– Зачем мы здесь?

Доктор остановился у ворот ажурной ограды, за которой простиралось то, что когда-то было садом.

– Мне нужно, чтобы вы вернули мне одну вещь, которая находится в этом доме.

– Почему вы сами этого не сделаете? Он же заброшен. Или...

– Он не заброшен, это иллюзия. Разве я стал бы так одеваться ради похода в заброшенный дом?

Евгений еще раз с недоверием посмотрел в угольно-черные глазницы окон, многие из которых были выбиты.

– И что я должен забрать оттуда?

– Медальон.

– Но я же не смогу его даже поднять!

– Да, я неточно выразился. Речь не о самом медальоне. Вы не сможете его взять, но сможете унести с собой некоторое количество энергии, заключенной в нем. Ваше тело временно станет носителем Эгрегора.

– Это не...

– Совершенно безопасно.

– Где он лежит?

– Библиотека, пятый шкаф справа, шестая полка. Там нет книг. Он будет лежать в деревянном открытом футляре. Янтарный медальон с изображением черного жука. Дотроньтесь до него рукой и произнесите: 'Доминус'.

– 'Доминус'?

– Да. Вы изучали латынь?

– Плохо.

– Вы как-то должны запомнить это слово. 'Доминус' - это пароль.

– Запомнил. Пятый шкаф справа, шестая полка.

– Верно.

– Вы это знаете, потому что уже бывали здесь?

– Да. Только вчера я прилетал сюда на разведку.

– А почему...
– Евгений почувствовал резкий укол тревожного подозрения.
– Почему вы сами не можете забрать его? Это опасно?

– Нет, не поэтому. Как видите, я собираюсь войти в этот дом вместе с вами. Хотя вы невидимы, там могут быть те, кто способен видеть астральные тела. Я хочу вам помочь, Евгений. Отвлечь их внимание.

Они направились через сад к дверям особняка. У самых ступеней Беннетт остановился, чтобы еще раз удостовериться в безупречной памяти своего 'коллеги'.

Евгений чувствовал, что должен задать этот вопрос.

– Вы обещали, что мне не придется совершать преступлений.

– Да.

– Но это кража, не так ли?

– Нет. Это моя собственность, которую кое-кто из местной публики присвоил бесчестным образом.

– Украл?

Беннетт замешкался с ответом, и вдруг смущенно поджал нижнюю губу, на какой-то миг напомнив пристыженного подростка.

– У вас его украли?

– Не совсем... Но, когда тебя жульнически обыгрывают в вист, это равносильно.

Глядя на доктора, Евгений неожиданно для себя презрительно рассмеялся сквозь зубы, прямо как смеялась Альцина над ним самим несколько месяцев назад. В этом не было ни капли наигранности, лишь искреннее злорадство.

– У вас еще будет время потешиться над чужими слабостями. А сейчас пора приступать к делу, - холодно сказал Беннетт с весьма оскорбленным видом.

Он взялся за тяжелое кольцо и дважды стукнул в дверь, так что по дому разнеслось глухое эхо.

Вскоре послышались частые детские шаги, и дверь отворилась. На пороге стоял торжественно одетый карлик в белых чулках с огромной как у гомункула лысой головой, на лбу которой проступали крохотные, чуть прорезающие кожу рожки.