— Но получается, — Маринетт снова была готова перейти на шепот, — что я их обманывала.

— Они поймут. Я ведь поняла.

— Они не будут меня ненавидеть? — в мокрых от слез глазах вспыхнула еле заметная искра надежды.

— Разумеется, нет, — ответила Хлоя с дрожащей улыбкой. — Если уж Я тебе это говорю, то ты должна мне поверить.

На лице Маринетт на миг можно было увидеть желание довериться, но оно тут же исчезло, сменившись вернувшимся страхом.

— Нет, — девушка вновь затрясла головой. — Я не могу. Это превыше меня.

— Мне тебя не переубедить? — Буржуа убрала руки в карманы и задумчиво перевела взгляд на окно.

— Нет, — бывшая героиня вытерла с лица слезы. Был ли шанс, что блондинка оставит ее в покое? Может быть, то, что Маринетт выжила, все-таки останется тайной? — Хлоя, пожалуйста, пообещай, что никому не расскажешь о том, что знаешь обо мне.

— Ты ведь сама понимаешь, как это глупо? — вздохнула дочь мэра.

Дюпен-Чен кивнула. Она прекрасно все понимала: Тикки, Нууру и Нат постоянно твердили ей об этом. Но страх взглянуть в глаза тем, кого она заставила считать себя мертвой, был сильнее. Пусть Хлоя и говорила, что все в порядке, но могла ли она это гарантировать? Иррациональные страхи всегда сильнее обычных. Маринетт очень боялась прочесть упрек в глазах матери или отца. Уж лучше и дальше считаться мертвой.

— В таком случае, — хлопнув брюнетку по плечу, Буржуа встала, — я сдаюсь. Пусть он тобой занимается, — произнесла она, указав на окно.

Маринетт медленно, боясь увидеть того, о ком говорила Хлоя, повернулась к окну.

Впервые за семь лет она встретилась взглядом с изумрудно-зелеными глазами бывшего напарника.

На ее подоконнике сидел Кот Нуар.

========== 11. Зависть и сотрудничество ==========

Одна из бабочек среагировала на изменение эмоционального состояния Маринетт и тотчас полетела обратно к своему хозяину. Необычное насекомое, порожденное магией Камня Чудес, обладало способностью проходить сквозь предметы и развивать колоссальную скорость, поэтому весь путь на другой конец Парижа крылатая преодолела за считанные минуты.

Натаниэль Куртцберг в данный момент крепко спал, так как всю ночь провел в облике Бражника, пытаясь найти хоть какую-либо зацепку, способную пролить свет на то, кто был ответственен за перестрелку на фабрике. Увы, сеть чешуекрылых шпионов так и не смогла раздобыть стоящую информацию. Да, заглядывая в сердца людей, Натаниэль мог определить, что они чувствовали, лгали ли, говорили ли правду. Но в данной ситуации толку от этого было очень мало: в чем именно люди лгали — бабочки сообщить не могли, так как мысли читать не умели, а то, что каждый второй китаец, которого Бражник успел осмотреть, чувствовал злость — было видно и без магии квами.

Первым возвращение мотылька почувствовал Нууру. Малыш, разлепив глаза, неторопливо потянулся, а после перелетел на рыжую макушку хозяина и принялся легонько дергать его за волосы.

— Просыпайся, — пропищал квами, однако его действия не произвели никакой реакции. Тогда Нууру как можно громче произнес: — Прилетела бабочка от Маринетт.

В тот же миг Натаниэль резко сел в кровати и обеспокоенно посмотрел на сиреневого друга.

— Что случилось? — спросил он. — С ней все в порядке?

— Ты ведь знаешь, — виновато пролепетал квами, — без трансформации можно получить только часть информации от бабочек. Я могу сказать лишь то, что она сильно волнуется.

Натаниэль это прекрасно знал, поэтому не стал медлить с трансформацией. Стая белых бабочек, дремавших на многочисленных портретах Маринетт Дюпен-Чен, коими была украшена комната Куртцберга, вмиг окутала фигуру рыжеволосого, облачая его в геройский костюм. Бражник махнул рукой и стукнул тростью об пол, после чего белокрылая бабочка полетела обратно в дом Эммы Ли. Но теперь юноша мог смотреть на мир ее глазами.

***

Увидев в комнате Маринетт Хлою Буржуа, Куртцберг не знал, что ему делать. С одной стороны, он хотел сорваться с места и отправиться туда, так как боялся, что без его помощи ситуация ничем хорошим не кончится. На удивление он чувствовал исходящее от Хлои желание вернуть Маринетт домой, но Куртцберг прекрасно знал, насколько упряма бывала Дюпен-Чен, когда дело касалось данного вопроса. С другой стороны, чтобы выйти из дома, ему требовалось снять трансформацию, а значит, он не смог бы следить за тем, что происходило в квартире бывшей героини. Вдруг, находясь в дороге, Нат упустит что-то важное?

Но если он так и будет сидеть на кровати, то никак не сможет помочь.

Отменив трансформацию, Натаниэль быстро натянул на себя джинсы, надел футболку и пиджак (причем последний ему пришлось надевать дважды, так как первый раз был наизнанку), а затем схватил сумку, в которую уже успел залететь Нууру, и выбежал на улицу.

О чем Куртцберг жалел больше: о том, что поездка в метро не проходит на сверхзвуковых скоростях, или о том, что не решился воспользоваться общественным транспортом в геройском облике, чтобы не терять возможности следить за Маринетт глазами бабочки, — он не знал. Хотя, наверное, больше всего в данный момент он ненавидел Габриеля Агреста, из-за которого имя Бражника ассоциировалось у парижан с абсолютным злом, из-за чего Куртцбергу приходилось все время держаться в тени. Он герой, черт возьми, но любой увидевший его силу сразу же признал бы в нем злодея.