Всё должно быть разумно уравновешено: тяготение мужчины и женщины – не быть чрезмерным, как неуравновешенная сила гравитации, превращающая звезду в “черную дыру”[2].

Ему было, что сказать ей. А он... Почему? Потому что ему, действительно, было слишком хорошо с ней в ту минуту. Её голова лежала на его груди, и сердце переполнялось чем-то непонятным, в чем он боялся себе признаться. Он не шевелился, боясь вспугнуть это непонятное. А многое из того, что она говорила, вместо протеста вызывало интерес.

Как справиться с тем, что с ним происходит? Одному – ведь этим ни с кем не поделишься. С друзьями? Невозможно. С Йоргом? Станет презирать его.

Йоргу всегда всё ясно. Человек без колебаний, без каких-либо видимых проявлений эмоций. Занятие своей наукой – всё, что существует для него. Она одна. Он даже не очень любит общаться с кем-нибудь без особой надобности. Всегда у компьютера, на котором обрабатывает данные наблюдений, собранные на живом материале, как правило, другими, так как редко сам бывает где-либо, кроме лаборатории. Живые люди для него – тоже лишь источник необходимых данных.

Хотелось ли Йоргу когда-либо приласкать ребенка, как спросила его тогда Рита? Видела бы она, как остекленели глаза великого генетика! Ведомы ли ему вообще какие-нибудь радости, кроме занятий генетикой? Едва ли!

А впрочем, один ли он такой? Ведь и Дан когда-то вел похожий образ жизни. Кстати, Рита говорила, что Дан прекрасный музыкант, играет на старинном инструменте – скрипке. Любит более всего старинных композиторов, особенно Бетховена. И Йорг тоже любит музыку, и тоже – старинных композиторов, в первую очередь Вагнера.

Может быть, таким и должен быть очень крупный ученый? Может ли он, мальчишка, докторант, для которого физические радости ещё преобладают над духовными, стать со временем таким же? По сути, только так, отрешившись от всего, что мешает, можно служить науке, создавать нечто весомое. И для этого надо заставить себя стать сильным.

А то, что испытывает он, находясь с Ритой, лишь ослабляет его. Хочется подольше быть вместе, и о работе, о деле думать тогда трудно. И главное: не хочется возражать ей!

Возмутительная слабость: необходимо избавиться от нее, иначе... Ну да, иначе раскиснешь. Как бы не так!

Необходимо что-то предпринять – немедленно. Хватит тянуть – политика выжидания приведет лишь к тому, что враждебные идеи проникнут слишком глубоко: они начинают действовать даже на него, ближайшего ученика Йорга.

Всё должно быть таким, как есть – всё! Человек должен жить так, чтобы ничто не мешало ему заниматься главным – наукой, работой, не отвлекало его время и силы. Существующий порядок вещей создан для того, чтобы максимально обеспечить это, и должен быть сохранен целиком!

И если его отношения с Ритой мешают продолжать борьбу, он, не откладывая, должен изменить их. Ему нужна женщина? Есть ещё и другие женщины, множество женщин, ничем не хуже Риты – сплетай пальцы с ними. Как прежде.

И даже сегодня незачем с ней встречаться. Да: сегодня – есть гурии, они всегда готовы для тебя.

... Но в зале для эротических игр, без конца меняя в танце гурий, Милан чувствовал, что ни одна из них не вызывает у него желание. Злясь на себя, он ушел в холл, уселся в глубоком кресле в полутемном углу. Задумался, стараясь справиться, настроить себя на то, чтобы увести из зала какую-нибудь гурию.

Легкое прикосновение к плечу заставило его поднять голову.

– Милан! – перед ним стояла дежурная, аспирантка-сексолог. – Что с тобой, друг мой? Здесь – и такой невеселый!

– Ничего, сейчас пройдет.

– Что-нибудь случилось? Или просто устал?

– Пожалуй.

– Дать тебе что-нибудь возбуждающее?

– Не откажусь.

Но в кабинете, куда она привела его, он не стал торопиться; секстонизатор в стакане оставался нетронутым.

– Пей, пей!

– Успею.

– Ну, как хочешь, – не в обычае сексологов проявлять настойчивость к гостям. Правда Милан не только гость: они слишком давно знают друг друга; была и близость, но это позади – сейчас их тесно связывают лишь общие интересы.

– Как наш профессор Йорг?

– По-прежнему. Здорово надоело!

– Ты пробовал ещё раз ему сказать, что пора переходить от слов к делу?

– Зачем? Дан не дал себя уговорить – он вынужден был признаться в этом.

– Нового он ещё ничего не надумал?

– Видно, долго ждать придется. Контрпропаганда! Только контрпропаганда! А надо срочно такое, что остановит эту заразу пока не поздно. И не так, как привыкли наши мудрые старцы, которые уже один раз успели остановить ситуацию, только как следует отступив.