Вхожу в столовую, оглядываясь, и вижу уже собравшуюся толпу вокруг огромного столика, куда и спешу, быстро усаживаясь. Моя неуклюжесть на время пропала, видимо, чтобы не попасть под горячую руку. Протягиваю тарелку, прося кого-нибудь положить пару фруктов и мясо, но никто не выполняет просьбу, поэтому разочарованно вздыхаю, поднимаясь на ноги и склоняясь над блюдами. Приступаю к еде, вот только кусок в горле встаёт при одном взгляде на довольную ухмылку парня. Он как-то влияет на всех окружающих, будто бы одним сверканием голубых глаз закрывает рты каждого, кто осмелится со мной заговорить, пресекает любое действие. Просто не понимаю, с чего этот идиот так меня раздражает, прямо вымораживает, заставляя нервно скрипеть зубами и кусать губы до крови.

Потираю шею, резко вставая из-за стола. Желудок неприятно урчит, а затем замолкает, когда отвожу взгляд от пищи. Дышу через нос, стараясь скрыть раздражение из-за недосыпа, появившегося с первыми лучами прекрасного яркого солнца. Потираю бедро под столом, нервно трясясь, ведь нетерпелива к молчанию днём. Ночью тишина царствует и это радует, а утром всё просыпается.

Без особого желания сидеть рядом с теми, кто пренебрёг моим общением, поднимаюсь на ноги и разворачиваюсь, покидая место, в котором чувствую себя неуютно. Это выражается лёгким зудом в груди. Берусь за голову, сжимая пряди волос, игнорирую взгляды сбегающихся на пищу подростков и иду вперёд, не осознавая куда иду. Потеряюсь и ладно. Сейчас мне на это как-то по боку.

Среди лабиринта тонких вытоптанных троп выбираю одну. Оглядываюсь, по-прежнему встречаясь с тёмными высокими елями, иглы которых щёлкают под ногами. Не слышу никаких посторонних звуков, так что наслаждаюсь своим одиночеством, бродя по лесу и ища конец этой дорожке. От голода голова немного кружится, однако это легко терпеть. Продолжаю делать широкие шаги, спеша выйти из плена деревьев, ведь впереди вижу чистое голубое небо. Это точно какая-нибудь поляна, где уединение станет моим лучшим другом, вот только быстро разочаровываюсь в этом.

Везде стоят стойки с оружием. Луки, мечи, щиты и копья, которые не вызывают у меня доверия. Тяжело вздыхаю, потирая шею, обнимаю себя рукой и выхожу на светлую и мягкую на вид траву. Щурюсь от яркого света, ведь находилась в тени. Быстро к этому привыкаю, так что медленно шагаю в сторону кентавра, что ожидает всех нас. Не знаю, сколько он здесь стоит, так что подхожу ближе, натянуто улыбаясь и оглядываясь. Утренние трапезы проходят быстро. Не удивлюсь, если полубоги совсем близко и лишь предвкушают очередное унижение в мою сторону.

Они все в доспехах, а я не могу их носить из-за того, что слабая. Из-за того, что они очень тяжелые, хотя стоило бы. Радуюсь, что они развязывают узлы верёвки и сбрасывают с себя металл, щурясь от солнечных лучей.

Мужчина с телом лошади начинает ходить из стороны в сторону, что-то начав говорить, а я не слушаю, как и многие из подростков, чьи шёпоты слышу за спиной. Они получают замечание строгим низким голосом, пробирающим до дрожи. Тогда моё внимание полностью переходит на лекцию о том, как нужно держать оружие правильно. Сознание не хочет ничего запоминать, с трудом слышу набор звуков, путающийся словно распустившийся клубок шерсти.

Все расходятся и только по этому понимаю, что пора начать тренировку, что отберёт все мои силы, непонятно откуда взявшиеся. Раздражение, наверное, переваливает за края чаши. Трясусь, переступая с ноги на ногу, нервничаю перед первой стрельбой. Вижу как полубоги с лёгкостью это делают, победно улыбаясь и уходя в конец строя. Прекрасно вижу длинные стрелы с железными наконечниками впивающиеся в середину мишени, выкрашенной в красный цвет. Это, видимо, были сыновья и дочери Аполлона, так как после них никто с точностью не попадает. Успокаиваю себя этим, подбираясь к началу. Вскоре приходит моя очередь.

Дрожащими руками обхватываю рукоять лука, поднимая его перед собой. Кентавр кивает, заставляя коснуться одной стрелы. Провожу по её корпусу и беру, натягивая на тетиву. Знаю, что не попаду в цель, поэтому не стремясь ни к чему, кроме унижения, отпускаю оперение. Наконечник встречается с землей, так что опускаю веки, стараясь успокоить бешеное сердцебиение и сбитое дыхание. В попытках унять дрожь, полностью напрягаю тело, сильнее сжимая ладонь.

Меня раздражает чёртов шёпот за спиной, эти смешки о моей беспомощности и бесполезности. И всё это, готова поспорить, подпитывает Кастеллан, чьи ухмылки чувствую лопатками. Разминаю плечи, открывая глаза, поворачиваю голову в разные стороны, прогоняя усталость и страх нового промаха.

Тяжело дышу через нос, что не ускользает от внимания Хирона, хмуро глядящего на древко торчащее из земли. Беру ещё одну стрелу и натягиваю тетиву, не прицеливаясь и ожидая очередного смеха. Но все молчат, лишь некоторые выдавливают из себя вздох. Гляжу вперёд себя, однако изображение размытое. Ещё одна стрела и ещё одна.

***

Она разворачивается, вручая лук стоящему сзади парню, и уходит восвояси, придерживаясь новой тропинке, которая приведёт её в очередное новое для сознания место. Возможно пустое, а возможно полное полубогов. Но девушка нервно обнимает себя, исчезая в беспорядочном строе леса. Ей смотрят вслед изумлёнными взглядами, на неё смотрят, по-новому выделяя новые качества, которых никто не ожидал. Даже сама Элизабет, кусающая губы в ожидании, пока напряжение в груди сойдёт на нет и дыхание восстановится, вернув целостное зрение.