Кладу руки на её бедра и сильно сжимаю, явно оставляя метки, как на собственности, но прекрасно сознаю, что никакая она мне не собственность, ведь эта девчонка – не вещь, эта девчонка нечто, что сложно описать словами. Она - подрывник моих неприступных замков, она – перерождающаяся Вселенная, звезда, взрывающаяся и уничтожающая планеты вблизи. И я – самая близкая планета, на которой всё ещё был шанс на жизнь. А теперь в моей груди пламя, пламя, зажженное её лесами и кофейной гущей волос.

Возбуждение не позволяет мне мыслить рационально и спокойно, перед глазами дымчатая пелена, не позволяющая детально разглядеть каждый сантиметр её тела с крошевом родинок на молочной коже. Холодные – они всегда такие – пальчики проходятся по моей груди, обводят по контуру напряженные мышцы, нежно касаются моих рёбер, вырывая остатки кислорода и буквально выбивая сознание. Выбивая так, чтоб в ближайшее время и не посмело вернуться.

Я вижу насколько ей ново вот так восседать на парне и рассматривать потемневшим взглядом каждый кусочек кожи, с интересом касаться и проверять саму себя на водопад ощущений, обрушающийся с высоты тысячи метров прямо на голову. Вижу, насколько пьяны её глаза, вижу, насколько дыхание учащается, когда ладонь ложится мне на грудную клетку, и девушка вслушивается в бешеный сердечный ритм. Она прекрасно понимает, от чего зависит пульсация крови в моём организме, и поэтому чуть усмехается, ощущая себя истинной королевой. А я, блять, совсем не против, что я её слуга.

Сдерживаться абсолютно нет сил. Переворачиваюсь обратно и вновь нетерпеливо впиваюсь в губы Элизабет, прикусывая до боли, чтобы по-прежнему держать свои мысли при себе, хоть мне и хочется выплеснуть всё наружу, показать насколько я придурок и насколько ей хочется такого придурка, который вовсе не стоит такой девушки. Боль в грудине и напряжение во всём теле лишний раз доказывают, что это не очередная иллюзия моих мыслей, что это истинная реальность, истинней некуда, и это не мираж, который разобьётся на тысячи осколков, когда решишь прикоснуться. Я её касаюсь, и именно мой мир рушится на осколки, созидая сам себя столько раз, чему равна сумма наших поцелуев. Я грёбанный феникс в её клетке. Я умираю и возрождаюсь на её глазах, мои слёзы исцеляют её раны.

Фитч, просто заткнись, потому что я не могу сдерживаться, когда ты ласкаешь стонами мой слух и обрушиваешь горячее пламенное дыхание прямо мне в губы, словно наполняешь собой все мои внутренности, становишься океаном моего мира и остаёшься в груди навсегда. Прямо рядом с сердцем, нет, в нём самом. Мой контроль махает ладонью, ехидно усмехаясь и наблюдая за ситуацией, сложившейся так по моей вине, ведь не могу отдёрнуть себя и не поцеловать столь прекрасную девушку, которая казалась мне бесполезным мусором, занимающим место в моей обители и не умеющим защитить себя при нападении невероятно сильных существ, даже убегая, она в любом случае могла споткнуться об корень какого-нибудь дерева и шлёпнуться на землю. Но сейчас, прямо подо мной, лежит не та неуклюжая девчонка со спутанными кудрями, а самая настоящая королева, а её кожа впитывает лунный свет, принимая в себя всю его силу, вот только Элизабет совсем не нравится подобное наблюдение Артемиды, посему она отстраняется и сводит вместе шторы, наблюдая за тем, как полумрак поглощает и так тёмное помещение, освещаемое лишь слабой лампой оранжевых оттенков.

Терпеть не остаётся сил, а поцелуи только сильнее разжигают пожар, через который уже даже перепрыгнуть невозможно, ведь языки этого пламени уже почти касаются небес, зажигая холодные звёзды и превращая их в подобия солнца. В моей голове каша, а лёгкие, кажется, скоро вылезут наружу, желая вдохнуть чистого кислорода. Но воздуха не хватает, и рядом с ней никогда не будет хватать.

Прохожусь пальцами по стройному ряду рёбер, щекоча нежную кожу, и завожу руки за спину шатенки, путаясь в длинных прядях кофейных волос. Чуть шиплю, покусывая нижнюю губу, и старательно разбираюсь с лифчиком, который ну никак не поддаётся, заставив Фитч хихикнуть. А мне не смешно, твою мать, я взрываюсь с каждым прикосновением к тебе. Тяжесть нарастает комом, а возбуждение накаляет атмосферу до предела, что вот-вот поплывут, расплавившись, стены дешёвого мотеля, и мы провалимся в дыру, где сгорел пол, и отправимся к центру Земли.

Облизываю высохшие от частых вдохов и выдохов губы, наконец, откидывая в сторону мешающий элемент одежды, и буквально вижу, как в зелёных глазах скользнула неуверенность, подпитанная моим взглядом, проходящимся по обнаженной девичьей груди. Тут же неловко старается прикрыться, но не позволяю этого, разводя тонкие запястья в сторону и прижимаясь всем телом к её, судорожно втягивая воздух. Я не могу, мне срывает крышу от того, как она даже дышит, даже моргает, одаривая меня взглядом, будто мысленно колотя сковородой по голове. Мне срывает крышу, как только смотрю на неё, смотрю с пылом и жаром, испытывая нечеловеческое желание к чертям собачьим сорвать оставшуюся одежду. Понимаю, что хриплю так, словно пробежал кросс в сто километров, а за мной бежали адские гончие, почти касаясь мокрыми носами пяток, но это всего лишь девушка, способная убить улыбкой.

Элизабет прикрывает глаза, как только припадаю губами к ключицам, постепенно ведя вниз дорожку, проводя языком по коже и ощущая мурашки, которыми покрылось всё её тело. Кусает запястье, боясь простонать лишний раз и спровоцировать на укус. Обвожу кончиком языка твёрдый сосок и прикусываю, вырывая лёгкий выдох из её груди. Выгибается мне навстречу, рисуя улыбку на моём лице. Я ведь доволен собой, когда могу вытворять подобные вещи, но с ней всё по-новому, всё иначе, и я сам это чувствую, осознавая, что с каждым поцелуем и по моему телу пробегает стая неизвестных насекомых, введённых под кожу, оставляя приятную дрожь в мышцах от напряжения.

Укусы, засосы, синяки от пальцев – её молочную вселенную покрывают багровые вспышки света, оставленные мной как знак, что всё это не сон, не иллюзия, а самая настоящая реальность, и что в этой реальности я впервые чувствую себя тем самым жалким девственником, боявшимся сделать что-то лишнее и спугнуть, не получив удовольствие. Это нечто особенное, нечто совсем другое, то, чего у меня никогда не было.

Шатенка сама тянет к моим джинсам свои руки, но не позволяю ей коснуться ремня, решая сделать всё сам и в нужное время, ведь Элизабет не терпится подвести всё к заключительному моменту и получить удовольствие, хотя я способен довольствоваться малым – поцелуями, от которых башню сносит. Кладу её горячие ладони себе на плечи, а девушка сильно сжимает пальцы, когда я, поддавшись моменту, толкаюсь в неё, зажмурившись. Боже, я теряю контроль, просто его сносит огромными волнами океанов её вселенной. Приоткрываю рот, выдохнув судорожно и с дрожью, чувствую, как руки слабеют, и боюсь, что упаду.