– Ты скрывала от меня это?

– Да.

– Почему? Я полагал, что когда мы возобновили наши отношения, первое, о чем мы договорились, быть искренними друг с другом. Разве нет?

Я молчу. Я просто не могу ответить. Он прав. Я гадкая. У меня чешется шея. Чертова сыпь! Вдруг дверь в гараж открывается, и появляются Соня и Марта. Они глядят на нас, и Соня спрашивает:

– Эй, вы, что у вас случилось с мобильниками?

Я удивлена, встретив их здесь. Сколько сейчас времени? Но Эрик вопит:

– Мама, как ты могла отдать Джудит мотоцикл?

Женщина смотрит на меня. Я тяжело вздыхаю.

– Сынок, расслабься. Этот мотоцикл все равно простаивал у меня дома, а когда Джудит рассказала мне, что, как и Ханна, увлекается мотокроссом, я подумала и решила подарить ей его.

Эрик вздыхает и опять кричит:

– Сколько раз я должен вам повторять, чтобы вы не вмешивались в мою жизнь? Сколько?

– Прости, Эрик, но это моя жизнь! – обиженно встреваю я.

Марта, увидев гневное лицо брата, поворачивается к нему и орет:

– Не кричи на мать, это раз. Второе, Джудит – уже достаточно взрослая девочка, чтобы знать, что ей можно делать, а что нет. И третье, если тебе нравится жить в хрустальном дворце, живи, только не указывай нам, как нам жить.

– Заткнись, Марта! Заткнись! – шипит Эрик.

Но она подходит к нему и добавляет:

– Нет. Вас было слышно даже в доме. И должна тебе сказать, что понятно, почему Джудит не рассказала тебе ни о мотоцикле и об остальном. Как она должна была это сделать? С тобой же невозможно разговаривать. Ты же только и знаешь, что раздавать приказы и контролировать. Все обязаны делать только то, что тебе нравится, а иначе ты поднимешь такую бурю в стакане воды.

И, глядя на меня, спрашивает:

– Ты ему рассказала про меня и маму?

Я отрицательно мотаю головой, а Соня, закрыв рот руками, шепчет:

– Дочка, ради бога, замолчи.

Эрик, не веря своим глазам, смотрит на нас. Его лицо становится все мрачнее. Наконец, он снимает пальто. Ему жарко. Он кладет его на капот, ставит руки в боки и, глядя на меня устрашающим взглядом, интересуется:

– О чем это говорила Марта? Какие еще тайны ты от меня скрываешь?

– Сынок, не кричи так на Джудит. Бедняжка.

Я не могу вымолвить и слова. У меня язык прилип к небу, а Марта уверенно заявляет:

– К твоему сведению, мы с мамой уже несколько месяцев ходим за занятия по прыжкам с парашютом. Йес, вот я тебе и рассказала. Можешь теперь сколько угодно злиться и орать, братец.

Надо видеть лицо Эрика в этот момент.

– Прыжки с парашютом? Вы обе с ума посходили?

Они отрицательно мотают головами, и тут неожиданно в гараж заходит Симона с расстроенным лицом.

– Сеньор, Флин плачет. Он просит, чтобы вы поднялись к нему.

Эрик смотрит на женщину и отвечает:

– Почему Флин до сих пор не спит в такое время?

Он делает шаг, потом на секунду замирает, переводит взгляд на мать и сестру спрашивает:

– Что-то произошло? Почему вы обе здесь в такой поздний час?

Не дав им возможности ответить, он пулей выбегает из гаража и несется в комнату Флина. Соня идет за ним. Марта глядит на меня, и я ее испуганно спрашиваю:

– Что происходит?

Марта вздыхает.

– Солнышко, мне жаль тебе об этом говорить, но мой племянник упал со скейта и сломал себе руку.

Когда я это слышу, у меня подкашиваются колени. Нет. Этого не может быть!

– Как это случилось?

– Мы вам названивали по сто раз, но вы не брали трубки.

Бледная, как смерть, я таращусь на Марту.

– Там, где мы были, не было сигнала. Как он?

– Ничего, только все время твердит, что Эрик будет на тебя сердиться.

Пока мы проходим в дом, мое сердце тяжело стучит. Эрик не простит мне ничего из того, о чем сегодня узнал. Все тайны, терзавшие меня, одновременно вышли наружу. Это его сильно разозлит. Я знаю. Я это прекрасно понимаю.

Когда я захожу в комнату Флина, то вижу, что мальчику уже наложили гипс. Он глядит на меня, я хочу подойти к нему, но Эрик преграждает мне путь, говоря сквозь зубы:

– Как ты могла не подчиниться мне? Я же тебе сказал, что никакого скейта.

Меня трясет. Безостановочно трясет, и тоненьким голосом я шепчу:

– Эрик, мне жаль.

Он, презрительно глядя, обращается ко мне с искаженным от ярости лицом:

– Не сомневайся, Джудит. Ты обязательно пожалеешь об этом.

Я закрываю глаза.