– Что тут хоть случилось-то?
– сиплым шёпотом спросили у него за спиной. Видимо это был кто-то из только что подошедших.

– Контрабандистов накрыли, - мрачно ответили ему.

– Да иди ты?! Это ж "Счастливая жемчужина"... У капитана Мигеля вся стража куплена...

– Значит не вся... А в Сторожевом Замке, я слыхал, сегодня тоже головы полетели...

– Да иди ты?!..

Дальше Аль-Саади уже не слушал. Протискиваясь между плечами любопытных, он спешно зашагал вдоль недлинного ряда арестованных, цепко вглядываясь в опухшие от побоев небритые лица.

Гильермо он узнал не сразу: один глаз у того совершенно заплыл, нос был свёрнут набок, а губы напоминали размазанный по мостовой помидор. Он прижимал к телу левую руку и болезненно морщился при каждом шаге.

Аль-Саади был настолько поражён увиденным, что остановился как вкопанный, за что тут же был награждён увесистым тычком от ближайшего стражника.

– Пшёл с дороги, мер-р-рзавец!
– прошипел тот, замахиваясь повторно, но мятежный поэт уже успел скользнуть за спины менее проворных горожан.

16. СИМЕНС. ЛЕКАРЬ И ЭСКВАЙР

Ночь была сырой и промозглой. Тусклые газовые фонари на перекрёстках кривых улиц лениво отражались в подёрнутых ледком мелких лужицах.

Перед уходом дон Алонсо раздал всем соискателям деньги на ночлег и сопутствующие нужды, обозначив место и время утреннего сбора. Сир Тибальд вышел из-за стола не удостоив вниманием горсти монет, полагающихся ему по праву участия в предприятии, поскольку принял дурацкий обет не прикасаться к деньгам, но Сименс (не столь щепетильный в этом вопросе) украдкой от сюзерена сгрёб их в свою поясную суму под одобрительным взглядом таинственного нанимателя.

Он раздумывал: не задержаться ли в таверне ожидая, пока освободится от работы молоденькая служанка на которую он имел виды, но сир Тибальд недвусмысленно выразил своё мнение насчёт их дальнейших действий, в результате чего Сименсу пришлось поменять свои планы и следовать за благородным воителем на постоялый двор.

Одно лишь обстоятельство утешало его: скромная монахиня-весталка отправилась вместе с ними, намереваясь снять на ночь комнату в том же самом дешёвом заведении у Северных Ворот. Вышагивая в ночной тишине по разбитым мостовым портового города Сименсу изредка удавалось украдкой бросить взгляд на её точёный полудетский профиль.

Сир Тибальд по обыкновению молчал, угрюмо зыркая провалами глаз сквозь прорези маски; весталка легко ступала не глядя под ноги, обратя лицо к размытым по весеннему небу пятнам далёких звёзд; Сименс же маялся скоропостижно свалившимся на него золотом, которое он так редко держал в руках с тех пор как поступил на службу к странствующему рыцарю, а также невозможностью потратить его в самый короткий промежуток времени.

Он втайне завидовал бродяге назвавшемуся Аль-Саади, который получив свой задаток тут же скрылся в ближайшей подворотне с видом человека, которому судьба отвалила желанный шанс, а тот, не будучи полным дураком, собрался этим шансом немедленно воспользоваться.

"Вряд ли мы ещё когда-нибудь с ним встретимся", - злорадно думал он.

– Кохо я вишу!
– раздался вдруг из темноты глумливый, непомерно шепелявящий голос, заставивший Сименса вернуться к реальности.

От покрытых мохнатой плесенью и ржавыми потёками стен отделились три скособоченные фигуры в живописных лохмотьях и нагло встали поперёк дороги, перекрыв путь. Ещё двое вынырнули из ближайшего закоулка, а четверо, сливаясь в многоголовую и многоногую косматую фигуру, торопливо возникли сзади.

Один из заступивших дорогу шагнул вперёд, проявившись в мертвенном свете газового фонаря. Его тонкие растрескавшиеся губы растянулись в кривой усмешке, обнажая кровящие дёсны с редкими пеньками зубов.

– Это ше наша курошка! А ш нею тва петушка! Пошабавимша парни?!

Стоящий рядом с ним долговязый заморыш с бледным отёчным лицом и длинными пегими патлами ловко выхватил из-за пояса тонкий стилет и, поднеся его к жабьему рту, похабно провёл по лезвию острым кончиком подрагивающего влажного языка.

Остальные душегубцы, поблёскивая редкозубыми ухмылками, потащили из-за поясов и отворотов просторных рубах широкие мясницкие тесаки, самодельные буздыганы [9] с литыми кособокими навершиями и тяжёлые цепи с расклёпанными кольцами кандалов.

– Не будет ли угодно господам объясниться?
– холодно уронил сир Тибальд, откидывая в сторону край накидки, чтобы стали видны широченные, окованные почерневшей медью ножны, суженный конец которых болтался в дюйме от пошарканных булыжников мостовой.