Шрифт:
Что было после он запомнил урывками: сначала его долго топтали сапогами озверевшие стражники, а подонок Гаспаро бил по лицу расслабленной ладонью; потом, вместе с другими бедолагами (закованных в кандалы и замордованных до потери мысли о сопротивлении), вели на верёвке через портовые кварталы, подгоняя уколами пик; и, наконец, вывернув карманы и отобрав кушаки, перевязи и нашейные платки, заперли всех вместе в тесном вонючем каземате с узким, густо зарешёченным окошком на уровне заплывших глаз.
Ещё до вечера, от бродяги, проскользнувшего сквозь оцепление, Гильермо узнал, что они находится в Морском Бастионе, обвиняются во всех возможных преступлениях и заочно приговорены к смертной казни через повешенье. Бродяга даже умудрился просунуть сквозь прутья решётки содранную где-то листовку, в которой говорилось, что казнь состоится завтра утром на площади у Королевской Верфи. Приглашены все желающие!
Видимо здорово они насолили бургомистру, раз он пошёл на такие меры. Обычно пойманных контрабандистов отправляли на серебряные рудники или рубили им руку до локтя. Почти в любом портовом трактире можно было повстречать однорукого пьяницу, который, за рюмку горькой наливки и миску горохового супа, сведёт тебя с хозяином лавки, торгующей контрабандным товаром; укажет фарватер между отмелей Ветряного Залива; или назовёт время, когда сменяются ночные караулы на фасах [11] Морского Бастиона.
Спать пришлось стоя, прислонившись плечом к каменной кладке. Кто-то надрывно кашлял, кто-то плакал, кто-то исступлённо молился (поминая Верховного Зодчего, Всепрощающего и ещё каких-то, неизвестных Гильермо, богов), кто-то грязно ругался сквозь зубы.
Утром их даже не покормили: по одному вывели в коридор, освободили от кандалов, крепко скрутили за спиной руки и, напялив на голову холщовые мешки, вытолкали на улицу. Инда на солнце не дали взглянуть в последний разок.
Мешок вонял немытым телом и застарелой блевотиной - похоже в нём повесили уже не одного "мерзавца" - надёжный блюститель благочестия, скрывающий от праведных горожан нелицеприятное зрелище вытаращенных, налитых кровью глаз и вываливающихся изо рта распухших фиолетовых языков.
Гильермо грубо затолкали в карету и повезли. Рядом угрюмо сопели ещё несколько человек, но тесно не было.
Неужто кто-то всё-таки узнал его. Надо же - карету дали: государственному преступнику не пристало плестись на верёвке вместе с портовым отребьем. Может ещё и последнее желание исполнят. А то и вовсе - в Столицу отправят - на суд. В Столице любят устраивать показательные судебные процессы...
Это последняя мысль показалась Гильермо особенно заманчивой: до Столицы неделю пилить - авось по дороге и сбежать бы получилось.
Но гул голосов за окнами нарастал; карета пошла медленнее - видимо протискиваясь сквозь толпу, и Гильермо вдруг с пугающей ясностью осознал: это конец. Ему показалось даже , что он слышит зычный голос глашатая, выкрикивающего приговоры...
"Неужели, я так и не увижу солнца..."
__________________________________________________
10. Ют - кормовая надстройка судна или кормовая часть верхней палубы.
11. Фас (в военном деле) - сторона укрепления, обращённая к противнику.
19. ТИБАЛЬД. БЛАГОРОДНЫЙ ВОИТЕЛЬ
Какой кретин додумался выложить ристалище камнем? И куда, дери его, делся этот треклятый шлем? Должно быть слетел при падении. Всепрощающий, до чего же больно! Обидно будет - уцелев после такого удара, расколоть голову о дурацкий булыжник.
Под шею и затылок легло что-то мягкое, губы смочила вода, а ноздри обжёг раствор соли аммония. Тибальд закашлялся и открыл глаза.
И следом пришло осознание, что он уже не самоуверенный семнадцатилетний юнец на рыцарском турнире в Лебединой Заводи, поверженный с коня коронным ударом сира Годфри Надменного, прозванного Щитобоем, а старый потрёпанный жизнью рыцарь вероломно сражённый подлым выстрелом уличного грабителя.
Сименс и юная монахиня хлопотали над ним, приводя в чувство.
Он брезгливо отстранил от своего носа флакон с едко пахнущей дрянью и попытался приподняться на локтях, но сильные руки мягко, и в то же время настойчиво, вернули его в прежнее положение.
– Вам необходимо немного полежать, сир, - услышал он встревоженный голос своего эсквайра.
– Вы крепко приложились головой о мостовую.
Тибальд нехотя подчинился. Он провёл рукой по груди, надеясь отыскать на панцире вмятину от выстрела, но нащупал только развязанный ворот нательной рубахи и свою дряблую безволосую кожу.
– Боюсь, что ваш нагрудник придётся нести к оружейнику, - нервно хохотнул Сименс.
– Его так разворотило, что в дырку можно кулак засунуть!
Смысл этих слов дошёл до сознания Тибальда не сразу, а когда он наконец понял их значение, то снова принялся шарить рукой по своей груди. Под левым соском болело - сильно, возможно, даже были сломаны рёбра, - но никакой рваной раны, торчащих обломков костей и бьющей фонтаном крови не было и в помине.
– Лазурная Дева хранит вас, сир, - кротко произнесла монахиня и сунула в его руку какой-то предмет.