Тициан Табидзе: жизнь и поэзия
вернуться

Табидзе Тициан Юстинович
Шрифт:

ОСЕННЯЯ НОЧЬ

Ночь черна, и скорбно небо, Горы в траурных туманах, Ураган рыдает горько И ревет, как зверь-подранок, То под окнами он плачет, То стучится в двери прямо… «Папа, папочка, ответь мне! Папа, где же наша мама? Помню, бури я боялся И готов был зарыдать я, — Мама пела, утешала И брала меня в объятья. Помню звуки колыбельной, Те, что сны мне навевали… Папа, где же наша мама? Ну, скажи мне, генацвале!» Так отца молил ребенок, А когда отец ответил, Спрятал голову в ладони, И рыданьям вторил ветер… Сентябрь 1912

NOCTURNE

Посвящается С. Абашели

Ночь, ночь, темны Колхетии вершины, Нагие, как гетер прямые спины. Нашептывает что-то ветерок Горам и долам, легок и высок. Какое одиночество, как плачет Такою светлой ночью тишина! Тоски своей и слез душа не спрячет, Оградой дней былых упоена. Ночь, ночь, не ты ль, Колхетия, качала Любви моей печальной колыбель, Глядишь в глаза мне грустно и устало, Быль выветрилась та, как легкий хмель. Душа, как лебедь раненый, былое Оплакивает счастье молодое И тщится чувств отцветшую весну Вернуть, всю пылкость их и новизну. Она никак не хочет с тем смириться, Что прошлое не может воротиться, Что времени поток необратим, Что нежность милой тает, словно дым. Ночь, ночь, не ты ль, Колхетия, качала Любви моей печальной колыбель, Глядишь в глаза мне грустно и устало, Быль выветрилась та, как легкий хмель. Сентябрь 1912

«Слова о том, что я тебя любил…»

Слова о том, что я тебя любил, Сетей тоски с души моей не снимут. Рожденные для горестей не имут И в счастье радости. Тот странный пыл, Который звали мы любовью, — бред. А ты найдешь рожденного для счастья, — Они встречаются, пускай нечасто. Лишь он тебя поймет, а не поэт, Чьи строки, точно слезы, оросили Родную землю… Но не пой, не пой — О, в этой песне, начатой тобой, — И сила памяти, и времени бессилье… Сентябрь 1912

ВЕРНИТЕ

Кто горного беспомощней орла, Коль крылья гордой птицы перебиты? Как лодка без руля и без весла Жалка, а волны грозны и сердиты… Вот и душа — пустыня без любви, Немая и безлюдная, уныла. Душа жива томлением в крови, Любовной жаждой горечи и пыла… Следами Дэва заклинаю свод Небесный, звезд сверкающим потоком, — Пусть мне судьба любовь мою вернет, Любовью же сожженную жестоко. Верните мне то время, не мила Мне жизнь без детской той любви и страсти, Когда душа бы как в раю жила, Чиста, как грех, в его счастливой власти! Февраль 1913

НОЧЬ ПЕЧАЛИ

Унылой ночью, в тишине печальной, Я слышу звук поющего чонгури, Играющий горюет, что внезапно Цветок любви увял в осенней хмури. И черною цепочкой черных мыслей Украсилась души моей сутулость, И тени похороненные встали, И прошлое забытое проснулось. А я-то думал, что плитой забвенья Придавлено навеки все, что было, А я-то думал — глубока, надежна Ушедших чувств сердечная могила. О женщина, чего еще ты хочешь? Моей ты кровью грелась без опаски, Покой души беспечно унесла ты, И вот теперь ничьей не жду я ласки. Что ж, разве жертвы не хватило этой? Нужны иные — без конца и края? А тень ее в ответ смеется звонко, Зовет и манит, ласку обещая. И сердце чары колдовские гложут, И сердце в клетке усидеть не может… А музыкант играет на чонгури, Аккорды струн летят в ночные дали, И грустную рассказывает повесть О том, как все цветы любви увяли. Февраль 1913

ГОЛУБОЙ ЭДЕМ

Рай потерянный и милый!.. …Нас взнуздало, как коней. Время — демон серокрылый — И глумится над могилой Голубой любви моей. Но неверие нелепо. Верю в сад, в его рассвет! Незабвенна юность. Слепы, Кто забыл о ней. И склепом Предстает пред ними свет. Как хохочет откровенно Грех, безумный и нагой… Страсть темно и дерзновенно Завывает, как гиена, Над могилой дорогой. Но любовь не знает смерти, Не горит в огне страстей. В край влюбленных и детей — В островок зеленый верьте! Ведь любовь не знает смерти… О, Эдем! И чистых глаз Блеск. И небывало сильный Пламень чувства — в первый раз! И ведет надежда нас, О, в Эдем, зеленый, синий… Май 1914

«Ни молнии, ни ливень проливной…»

Ни молнии, ни ливень проливной, Ни этот мир, где злые ветры дуют, Они не смогут справиться со мной: Не окольцуют и не околдуют. Пусть буйствуют! Я обращусь назад, Туда, где не слышны грозы раскаты. Там зазвучал опять фруктовый сад, Который голос ставил мне когда-то. Между 1909 и 1914 гг.

«Зачем я здесь, зачем пришел сюда я…»

Зачем я здесь, зачем пришел сюда я, Скажу ли вслух, как сердце жмут тиски? Поет предсмертный лебедь, пролетая, И песня бьется в уши и в виски. Пройдут и сгинут времена и люди, Эвксинских вод исчезнет влажный след, Но в атоме стиха вовек пребудет И с горлом перерезанным поэт. О, как когда-то плакалось Назону, Как Пушкина никто сдержать не мог! Ведь для поэта не нужны резоны, Для уст отверстых не найти замок. Казбек с Эльбрусом вечно в блеске света, И только им ответ правдивый дан: Какой же пламень сердце жжет поэта И отчего рыдает Тициан! Между 1909 и 1914 гг.