Тициан Табидзе: жизнь и поэзия
вернуться

Табидзе Тициан Юстинович
Шрифт:

ХАЛДЕЙСКОЕ СОЛНЦЕ

Далекий путь, и беспредельность, Влекущая вперед, И солнца яд, и песнопенья О солнце — к солнцу взлет. Во мне рыдает предков голос — О прадеды-волхвы, — Я к солнцу лестницу дострою. Приду, куда и вы… Слова священных заклинаний, Забытые в веках, И городов, когда-то славных, Ничтожество и прах! Отчизна с нежностью старинной Смягчает боль мою: Я в золотых стихах величье Халдеи воспою. К Сидону путь, залитый светом, — Один для всех пролег. Воздвигнется алтарь победы, Поправ пустынь песок. Созрев для песнопений мощных, Излиться жаждет дух, — Теней величественных зова Благоговейно жду. Я буду одинок и плачу, Предчувствием томим, Но знаю, встретит смерть бесстрашно Последний пилигрим. Я слышу все и вижу. Видит И Он… И вихорь мчит Меня… Над кладбищем родимым, Как ястреб, мысль кружит. Всю жизнь томлюсь по беспредельным Путям… Далек мой путь… Под солнцем пламенным Халдеи Хочу навек уснуть. 1916

ФАТЬМА-ХАТУН

Терзает душу девы отраженье. Фатьма-Хатун, твой взгляд мне сны прожег! О милый призрак, множащий мученья, Когда бы прошлое вернуть я мог! Певцы любовь поют. Всю ночь — их пенье. Фатьма целует полный влагой рог. Любовники спешат к ней в нетерпенье, Пыль караванов вьется вдоль дорог. Нет счета поцелуям. Счастлив пленный, Хотя потом казнишь его изменой. Кто б ни был — Чачнагир иль Автандил, — Как не мечтать о жарких тайнах ложа! Мышь в западне, иль с голубем ты схожа, Душа? И ястреб голубя сразил. Январь 1917 Москва

КОРОЛЬ БАЛАГАНА

Я знаю, откуда пришел я сюда, Чье солнце меня обожгло. Предшественник мой был похож на Христа, Мне жить на земле тяжело. А если я пел не о том, что люблю, То не современен для вас… Забытого Бога, как прежде, молю, Забытым заветам дивясь. Как бедный жонглер, я бросаю звезду Одну за другой в потолок, — Внезапно проснусь, и в кабацком чаду Блудница мне дарит цветок. А в диком оркестре все трубы хрипят, Все пьяные негры кричат. Оборван и нищ с головы и до пят, Кабацкий покину я чад. Король балагана, пускай посрамлен, — Умру, королевство храня. Вы, солнцепоклонники давних времен, Примите как брата меня! Февраль 1917 Москва

ПЕТЕРБУРГ

Ветер с островов курчавит лужи. Бомбой взорван воровской притон. Женщины бредут, дрожа от стужи, Их шатают ночь и самогон. Жаркий бой. Жестокой схватки звуки. Мокрый пар шинелей потных. Мгла. Медный Всадник опускает руки. Мойка лижет мертвые тела. Но ответ столетий несомненен, И исход сраженья предрешен. Ночь запомнит только имя «Ленин» И забудет прочее, как сон. Черпая бортами мрак, в века Тонет тень Скитальца-Моряка. В ночь на 25 октября 1917 Кутаиси

ВАНКСКИЙ СОБОР

Край Наири… Твердокаменный Ванкский собор… Воспоминания сердце мое бередят. Берег Халдеи. Мираж, иссушающий взор. А на арене жонглеры построились в ряд. Если бедняга Пьеро в поминаньях ушедших След не оставит — ну, что же, и это не горе. Он Коломбиною будет сегодня утешен. Роза литании вспыхнула в Ванкском соборе. Может, две наши свечи догорят понемногу. Что ж, еще ярче стихов засияет свеча. Будем скитаться отныне. Тоска и дорога Души нам ожесточат. Жизнь — заклинаю! — даруй хоть на миг передышку Паре нелепых коверных. Потом — твоя власть! Клоун шуту панихиду справляет вприпрыжку. Плачет лукавый паяц, над собратом глумясь. 6 января 1918 Тбилиси

ХАЛДЕЙСКИЙ БАЛАГАН

О родина, смотрю я на тебя Из сумерек партера. Мой старый балаган, с тобою снова я — Бродяга и актер. От выцвета души твоей не защитили Ни пестрая фанера, Ни холст цветной — всё солнцем беспощадно Расстреляно в упор. Еще стекаются с актерами фургоны. Раскрашенные, в блестках, Сидят фигляры, фокусники, маги; Борцы шагают в рост. О братья милые, сегодня с вами я Сыграю на подмостках. Поставим «Душу» мы. Старинный этот фарс Возобновим для звезд. Пусть о Тамаре, Троице святой, О благости старинной Расскажет летописца Грузии Правдивое перо. А я, склонясь над плачущей моей Подругой Коломбиной, Лишь звездам расскажу о ней слезами, Как преданный Пьеро. Всегда с тобой рыдать я буду, Коломбина! И правдой наших слез Не смыть румян твоих, что положил жестокий Гример — туберкулез. 22 апреля 1918 Боржоми

ВТОРОЕ АПРЕЛЯ

Взяли Батуми, идут на Орпири татары, Плачет апрель лепестками багряного цвета. Гневный Сатурн, ты мне горем грозился недаром. Горы горбаты и сгорблено сердце поэта. Возраст поэта измерится четвертью века. Старше веков его сердце и Грузии старше. Красный колпак в роковую минуту ответа Вскинет Пьеро, Гарибальди неистовым ставший. Немилосердны слепящие звезды Халдеи. В Ванкском соборе паду на колени во прахе, Чтобы кошмары ночные мои поредели, Чтобы расчесться с прошедшим хотя бы на плахе. Изнемогаю при мысли о новом позоре, Сам за себя и за Грузию в горькой тревоге. Друга мои, вся душа моя в копоти горя, Горем полны наши прежде веселые роги. Апрель 1918

ВАЛЕРИАНУ ГАПРИНДАШВИЛИ («Мечта твоя варилась в кухне Гойи…»)

Мечта твоя варилась в кухне Гойи. Ты бродишь в сумерках Эскуриала. Лишь молния, бывало, озаряла Полночный Кутаис перед тобою. Офелия твоя или другое Твое безумье — сколько матерьяла! Ты укрощал стихами рев Дарьяла — Сам весь в крови — в разгар ночного боя. Там — трупы двойников твоих простерты. Там жаждет боя тень Лотреамона. Там я, твой друг, оружием владею. Там за тобой пылает Запад мертвый. За мной — Восток таинственной Халдеи. Мы всех поэтов славим поименно. Апрель 1918 Орпири