Первую категорию на «Ричмонде» представлял помощник командира корабля лейтенант Райт. Ему было около двадцати пяти лет. Родители его владели крупными фабриками, имели родовое поместье где-то в Шотландии. Подчиненные Райта — чиф–инженер младший лейтенант Лидикольт и минно–артиллерийский офицер младший лейтенант Честер, представлявшие на корабле «черную кость», принадлежали к простым людям и привилегиями не пользовались, хотя и прослужили на флоте более 20 лет. Перспектив на продвижение у них не было, и, если бы не война, они давно бы уже находились в отставке.

Постоянно общаясь с нашими старшинами и краснофлотцами, английские рабочие стремились побольше узнать о Советской стране, задавали самые разнообразные вопросы. Им, конечно, охотно отвечали. И это тоже не всем английским офицерам было по душе. А один из них однажды даже попытался в связи с этим шантажировать нас.

В тот день дежурил по кораблю я. Подбегает ко мне офицер связи мистер Грим, очень чем-то взволнованный.

— Мистер Поляков, ваши матросы собрали рабочих на юте и подбивают их на забастовку, — выпалил он. — Я должен немедленно сообщить в Лондон о подстрекательстве и нарушении английских законов иностранцами, размещенными на военном корабле.

Я счел это заявление вздорным. Однако на сигнал надо было как–то реагировать. Предлагаю мистеру Гриму пройти в кают–компанию, а помощнику дежурного главстаршине Гребенцу поручаю тем временем выяснить, что произошло на самом деле.

Как только мы с офицером связи расположились для беседы за столом, перед нами появилась легкая сервировка — вестовой Иван Клименко хорошо знал привычки и вкусы мистера Грима. Когда в кают–компанию вошел Гребенец с докладом, английский офицер уже успел дважды осушить бокал с ромом. Главстаршина сообщил, что сведения мистера Грима не подтвердились. Просто двое или трое английских рабочих остановили старшего боцмана и поинтересовались условиями труда на советских судоверфях. Повторак, зная всего десяток английских слов, с помощью жестов, пытался ответить на вопросы.

Англичанин, как ни в чем не бывало, выслушал доклад, сделал удивленную мину: дескать, не понимает, почему русские обеспокоены таким пустяком. Когда Грим заговорил, язык его уже заплетался. Мы с помощником дежурного поблагодарили господина лейтенанта за «любезный» визит и проводили его до трапа. Позднее все убедились, что он просто жалкий вымогатель: за стакан рома он мог, как говорится, «продать душу черту». Не скрою, иногда мы пользовались этой его слабостью — поручали выяснить на базе причины задержки с запчастями или боеприпасами, переводить краснофлотцам описания корабельных устройств.

Наибольшая нагрузка, связанная с освоением и приемкой техники, легла на личный состав электромеханической боевой части и ее командира старшего лейтенанта–инженера Никольского. Николай Иванович после окончания Высшего военно–морского училища имени Дзержинского получил назначение на должность командира машинно–котельной группы эсминца «Сталин» Тихоокеанского флота и за год вырос до командира боевой части. Общительный, доброжелательный человек, он располагал к себе каждого, кто имел с ним дело. Большая эрудиция, добрая душа и высокая требовательность к себе и подчиненным помогли ему быстро завоевать авторитет в новом коллективе. Эти качества помогли ему расположить к себе и английского коллегу, чиф–инженера младшего лейтенанта Лидикольта, что имело немаловажное значение в той сложной обстановке, в которой проходили прием–передача корабельного оборудования.

Англичанин Лидикольт, хорошо знавший и по–настоящему любивший свою специальность, искренне радовался, видя, как быстро идет ввод в строй материальной части, и старался помогать нам чем только мог. Особое удивление вызвала у него высокая профессиональная подготовка наших матросов и старшин.

— Вы, Николас, привезли в Англию не матросов, а инженеров, — не раз высказывал он свое восхищение Никольскому.

Лидикольт, конечно, шутил, но среди англичан находились и такие, кто «на полном серьёзе» говорил о русских инженерах, переодетых в матросскую форму.

Шло время. Общение членов команды с англичанами уже не требовало переводчиков. Среди моряков обнаружились люди, способные к языкам, которых в шутку на корабле называли «интэприте» [24] . К ним причисляли и тех из англичан, кто хоть кое-как владел русским языком (если он по крайней мере мог включиться в диалог и если его при этом мало–мальски понимали собеседники). У англичан таким «интэприте» был петти–офицер [25] Дуглас, у нас — старший лейтенант Лисовский.

Как-то на полубаке у носового орудия Лисовский шутливым тоном что–то говорил своему английскому коллеге. Я на мостике проверял сигнальную вахту и невольно прислушался:

— ...снарядейшен фор пушкейшен...

В ответ англичанин кивал ему головой: дескать, понял, снаряды для пушки привезем.

В кают–компанию на обед иногда приходил помощник командира «Ричмонда» лейтенант Райт. Рябченко пользовался этой встречей для решения различных проблем, возникавших в ходе приема–передачи. Делал это он в полуофициальной, нередко шутливой форме, памятуя о правиле — служебные разговоры за едой не вести.